Басистый ревун известил о начале выброски воздушного десанта. В открытом люке теснятся облака.
А потом солнечные блики скользнули по лицам десантников, заполнили всю кабину.
Подполковник Я. Куликов положил руку на плечо рядовому Ярославу Шуйскому:
— Смелее!
И тот провалился в голубую бездну, За ним — другой, третий… десятый. Последним шагнул за борт Яков Петрович. Это был его 200-й прыжок.
Отсчитав положенные секунды свободного падения, подполковник дернул кольцо. Привычный хлопок — и над головой взметнулось белое облако купола. Определил точку приземления. Развернулся по ветру. И вдруг порывом ветра на купол парашюта подполковника Куликова бросило рядового Гаджимамедова. Шелк не выдержал удара, разорвался, парашют подполковника начал гаснуть, а сам Гаджимамедов запутался в стропах. Первая мысль — о командире. И он еще крепче сжал в руках стропы его парашюта. Так они и приземлились вдвоем под одним куполом. Рядовой и подполковник.
Десантники!.. Как много в этом слове романтики, полета, смелости. Они — солдаты неба. И на прочность их испытывает небо. Рядовой и генерал прыгают с одного самолета. Один неистовый поток швыряет их на снежные сугробы облаков. Одинаковые парашюты за спиной. В суровом небе и на земле, в глубоком тылу противника, где справа и слева, впереди и сзади враг, солдат особенно остро чувствует силу командирского слова и примера. Наверное, так уж устроен человек, что все самое хорошее видится, в полной мере оценивается им только на расстоянии. Отслужив срочную, я в прошлом году уволился в запас. Торопился, конечно, домой, а дома не было, пожалуй, такого дня, чтобы мысленно не побывал в своем военном городке, не повстречался со своими товарищами. И особенно часто вспоминаю Якова Петровича Куликова. Впервые встретился я с ним на аэродроме. Предстоял первый в моей жизни прыжок. Нас построили по командам. Каждую напротив своего корабля. Вдоль строя идет подтянутый подполковник в голубом комбинезоне и кожаном шлеме, внимательно всматриваясь в лица новичков. Остановился напротив меня:
— Товарищ Лесовой, у вас ремнем автомата придавлено вытяжное кольцо. Как же вы его выдернете?..
Холодный пот прошиб все тело.
— Да вы не волнуйтесь, — и он быстро поправил злополучный ремень.
«Откуда подполковник знает мою фамилию, — подумалось мне. — Ведь нас в полку не одна сотня…»
Действительно, много людей в полку. И личный состав регулярно обновляется — два раза в год. Одни, отслужив положенный срок, уходят. Другие приходят на смену. Вечное движение. Эстафета без финиша. И всех надо знать не только в лицо, но и понимать душу каждого.
Подполковник Куликов понимал и умел вселить в человека бесстрашие, воспитать в нем отвагу. Он не только учил прыгать, но и десятки раз перепроверять каждый замок, каждую петельку, каждый тросик, каждую резинку.
— Не на «восьмерку» законтрован замок — переделать! Неровно кромка купола — переуложить!
Придирчивость? Нет. Это одно из условий безопасности.
— Парашют — крылья десантника. А крылья должны быть надежными, — любил повторять подполковник Куликов.
Мы, десантники, часто называли его своим «воздушным» учителем. Целым поколениям воинов дал он путевку в небо; подружил с высотой и мужеством.
Яков Петрович — заслуженный фронтовик, имеет немало боевых наград, был ранен. А с небом связал свою судьбу сразу после войны, став курсантом одного из военных училищ. Свой первый прыжок сержант Куликов совершил в феврале 1947 года.
— Посадили нас, пятерых курсантов, в шаткую гондолу. Через несколько минут акулообразный аэростат поднялся на полукилометровую высоту. Выше не пускал звенящий стальной трос. Страшно было смотреть вниз на копошившихся возле лебедки маленьких человечков, — рассказывал нам, молодым солдатам, Яков Петрович.
Но рядом сидел авторитетнейший для всех курсантов человек — начальник учебного отдела училища подполковник Иван Иванович Лисов, о парашютных прыжках которого мы были наслышаны еще мальчишками. Подполковника Лисова мы полюбили с первого дня за его смелость, эрудицию, человечность…
Иван Иванович Лисов теперь генерал-лейтенант, он часто приезжал к нам в часть, его книгами зачитываются все десантники. И, судя по рассказу подполковника Куликова, он не только передавал своим ученикам знания техники и снаряжения. С него курсанты брали пример, учились мужеству. Короче, с ним не страшно было прыгать даже с такого приспособления, как «корзина-гондола»…
И сержант Куликов прыгнул. Так же как прыгнули и мы, когда рядом с нами на откидном кресле современного лайнера сидел подполковник Куликов, теперь уже наш учитель. Мы ему верили. Ведь у него столько прыжков. Каждый из них — испытание воли. Атака с неба. Тысяча двести воздушных атак, и ни одна из них не повторяла другую. Ему приходилось прыгать с разных самолетов: с ЛИ-2 и ПО-2, АНов, ИЛов… Разные системы парашютов, разные высоты. В открытом небе Яков Петрович провел более шестидесяти часов.
Когда я заканчивал службу, подполковник Куликов — мой строгий армейский учитель и наставник — подарил мне истертое тысячами рук вытяжное кольцо парашюта. Теперь я понял — это память на всю жизнь. Память о школе мужества, о небе.
…Прошло около года, как я уволился в запас. Учусь в институте. Но дома на видном месте лежат голубой берет, тельняшка, парадная форма, ремень с начищенной до блеска пряжкой, как в дни службы. Да еще сны. Голубые сны, в которых летишь, кувыркаешься, напоминают о солдатских буднях. А недавно я снова ощутил их ритм, почувствовал себя в строю, побывав в своем далеком десантном гарнизоне.
Родной мой полк. Приближаюсь к его воротам. А сердце бьется так, как билось оно, когда я переступал порог отцовского дома, возвращаясь из армии. Но главное волнение было впереди. На полковом комсомольском собрании мне довелось выступить перед однополчанами. Затем командир крепко пожал мне руку:
— Спасибо за службу, товарищ сержант, — сказал он.
Спасибо тебе, армия, за путевку в жизнь!
Автор: сержант запаса В. Лесовой
