По вечерам, когда наступает свободное время, я подсаживаюсь к своей тумбочке и роюсь в тетрадях, отбирая то, что нужно для завтрашнего дня.
И почти всякий раз заново просматриваю старые «боевые листки». Они мне очень дороги. Во время пятидневного пребывания в учебном центре я был назначен редактором и выпускал их собственноручно.
Прошло несколько недель, а я все вспоминаю те занятия. Гляжу на листки, и кажется мне, что они вобрали в себя и пот стремительного марша, и едкую гарь выстрелов, и яростное «ура» отгремевших атак.
Вот строки из листков и то, что за ними было…
Листок первый
«Марш провели здорово. Хотелось, чтобы и весь полевой выход прошел так же слаженно и напряженно, на одном дыхании…»
Усталость почувствовали где-то на 5-м километре. Вещмешок вжался в спину, и тяжесть его росла с каждым Шагом. Подставляю под гранатомет то правое, то левое плечо, А на поясе еще лопатка, фляжка с водой и гранатная сумка.
И гут рота грянула песню. Под аккордеон! Мы как раз шли по улице, прохожие оглядывались на нас и улыбались.
Мы вышли в поле. Падал мокрый снег. Мой сосед Сергей Зеленцов забеспокоился, не забыл ли я сигареты. Вещмешок Сергея был тяжелым. Сегодня к нему приезжала из Калинина мама. С сеткой, полной разных кульков. «Не спорь, — сразу предупредила она. — И отца в дорогу снаряжала, и брата твоего старшего — знаю, что вам, военным, нужно».
Отец Сергея закончил наше училище перед войной, брат не так давно — в 69 году. Теперь в одном строю со мной шагал младший из династии Зеленцовых — отличник учебы, ставший недавно кандидатом в члены КПСС.
Сергей тащил с собой несколько учебников и тетрадей по английскому языку. Занимался он самостоятельно. Вечером, едва мы улеглись, он начал штудировать новый текст. Так я и уснул под его негромкое бормотание.
Листок второй
«Несмотря на сложные условия, отстрелялись на «хорошо». Пятерки получили курсанты М. Стефаненко, В. Поляков, С. Штырняев, В. Пащенко, Е. Малиновский».
Я был радистом. Снег лепился на широкие окна командного пункта. Солдат-оператор то и дело выскакивал нарушу, оттирал их рукавом. И тогда становился виден огромный прямоугольник поля и пять боевых машин, застывших на исходном рубеже.
— 22-й, вперед!.. — передаю я.
Машины вздрогнули, подняли гусеницами снежную круговерть и заплясали на ухабах.
Так это выглядело со стороны. Часом позже, стучась лбом об упругие резиновые наглазники окуляров, я сам каждой клеточкой ощущал гудящую дрожь металла.
Макет танка ползет слева из просеки. Крикнул что-то механику-водителю и не услышал своего голоса. Тряска оборвалась. Треугольничек прицела мелькает перед глазами.
— Стреляй! — кричит курсант Штырняев.
До предела вогнал кнопку в рукоять — и гром раскатился над броней. Кисло защекотало в ноздрях. В тесной башне запах дыма. Я бросил взгляд в окуляр. Чуть позади «танка» ветер растаскивал жидкое облачко, возникшее на месте разрыва.
Еще один снаряд. Прицеливаюсь старательно. Слившись с рукояткой, вишу, как расцвел на кончике ствола алый тюрбан, вытянулся в багровое коромысло, другим концом соединившееся с центром мишени.
Несколько минут спустя Штырняев хлопал меня по плечу, улыбался и показывал на пальцах, как летел снаряд и куда он вонзился…
Листок третий
«Поле — школа боевого мастерства. Не терять впустую ни одной минуты, перенимать у преподавателей каждую крупицу опыта…»
Утро встретило нас ветром, мелким и жестким, как песок, снегом. Занятие вел новый преподаватель — подполковник Ваньчков. Курсантам он понравился не только безупречным знанием своего предмета, но и тем, что близко понимал нашу курсантскую жизнь.
Лицо у Ваньчкова темное, как от загара, хотя раньше он служил на Севере. Отшучивался: «Выходит, и без солнца можно стать бронзовым…».
Смысл его слов я понял только ночью, когда курсант Зеленцов, по обыкновению делясь впечатлениями о прошедшем дне, вдруг назвал фамилию Ваньчкова. Оказывается, подполковник рассказал курсантам несколько интересных историй.
Молодым командиром он пришел в десантное подразделение. Многие солдаты уже имели по нескольку прыжков с парашютом, а Ваньчков тогда, как говорится, «воздуха высотного не нюхал».
— Представляешь, что чувствовал он в те минуты? — горячо шептал Зеленцов. — Чуть что не так, и лови потом на себе колючие взгляды.
Но у Ваньчкова все тогда закончилось благополучно. Офицер без колебаний совершил первый прыжок. Вряд ли догадывались бывалые десантники, что творилось в те минуты в душе командира…
Для себя я сделал вывод о том, что командир никогда не может позволить себе отступить, даже в положениях безвыходных. И что умение командира выковывается трудом.
Листок четвёртый
«Почин воинов гвардейского зенитного ракетного Смоленского полка ПВО поддерживаем!»
Эта резолюция была принята единогласно. Секретарь комсомольской организации роты старшина А. Фуфаев, улыбнувшись, сказал: «Что ж, теперь за дело», и стал укладывать в папку протокол собрания.
На другой день были занятия по изучению двигателя. Курсанты старались изо всех сил. Особенно мне запомнилось усердие моего товарища Юрия Клюева. Своей шинелью он, кажется, вычистил до блеска всю броню. Когда свинчивали крышку масляного бачка, Юрий и здесь был первый. Он даже не заметил, как испачкал себе маслом лицо.
— Ба, на кого похож? Тебя сейчас и родной брат не узнал бы.
— А что брат, ну? — Юрию обидно, что я не понимаю та
кой простой вещи. — Думаешь, он меньше моего ползал бы тут? Если бы можно, в карбюратор влез, пока не разобрался, что это за штука.
Его брат Сергей учится на первом курсе. Как и Юрий, закончил суворовское. Оба колючие, напористые — палец в рот не клади.
— Здорово, не правда ли: окончу училище, а фамилия Клюевых еще здесь будет. Семейная, понимаешь, традиция…
Листок пятый
«Методическая подготовка — одна из главных наших задач. Ведь не за горами войсковая стажировка…»
Накануне я занимался допоздна. Мне предстояло выступать в роли командира взвода. Кажется, подготовился неплохо. А встал перед строем и почувствовал внутри леденящую пустоту. Заготовленные слова и команды смешались, язык стал сухим, голос потрескивал, как в старинном граммофоне. Словно через стенку, прослушал рапорт заместителя. Проверив снаряжение, оружие, повел взвод к месту занятия.
— А поздороваться-то забыли, — шепнул дорогой подполковник Ваньчков. — Сейчас перед вами подчиненные. От этой «мелочи» зависит настрой на весь день…
Вводя взвод в тактическую обстановку, я действовал уже увереннее, но все-таки ошибся несколько раз. Ошибки мои разбирали все вместе. В заключение преподаватель сказал:
— Не расстраивайтесь и внимательно смотрите, как будут действовать в роли командира ваши товарищи.
Героем дня стал курсант Николай Бардюков. Заслуженно. В перерыве курсанты побежали греться в класс топографии, а он по колено в снегу уточнял с командирами отделений, где они будут располагаться, еще раз повторил нормативы. Говорил он непринужденно и четко.
Потом мы под его командованием преодолевали проход в «минном заграждении», атаковали «противника», засевшего на высоте «Родниковая». Дым, как ремень, перетягивал высоту, была видна только вершина, покрытая волнистыми сугробами.
Возвращались, едва волоча ноги…
…Это уже не из «листка». Помнится разговор с курсантом Зеленцовым за ужином.
— Знаешь, а я сегодня перевел почти в два раза больше текста, чем обычно.
Думаю: когда успел? Ведь всю эту пятидневку никто ни разу и не выспался по-человечески. Но все бодры, постоянно готовы к действию.
Незаметно как-то мы повзрослели и возмужали здесь, в училище. Иначе смотрим на жизнь, на свою профессию. В кипучих курсантских буднях ощущаем мы романтику военной службы.
Ощущаем и гордимся. Гордимся высоким знанием защитника Родины.
Автор: курсант С. Чистый
