Звали этого мальчика Колей. Жил он в деревне Комарово, Лядского района, Ленинградской области.
Немцы казнили его в один из ясных июньских вечеров. Два солдата вели худенького светловолосого подростка через всю деревню. Коля шел, легко ступая босыми загоревшими ногами по теплой дорожной пыли. Лицо его было разбито. Один глаз утонул в тяжелой опухоли. Из уголка рта сочилась тонкая струйка крови.
Колю привезли на большую полянку, за домом правления колхоза. Здесь, на зеленой траве, среди ромашек и колокольчиков, вросли в землю толстые бревна виселицы. Многие мужчины и женщины, честные русские люди, ловили здесь последние глотки родного воздуха.
Около виселицы палачи остановили Колю. Петля была занята. Один немец принес табуретку и стад освобождать от веревки шею девушки, повешенной два дня назад. Потом он отбросил в сторону безжизненное тело и что-то крикнул второму солдату. Немец подтолкнул Колю прикладом винтовки и указал рукой на табуретку. Коля поднял голову и оглянулся. Он увидел, как, прижавшись к крайним избам, смотрят на него со страхом и жалостью женщины Комарова.
Коля хотел что-то сказать, но кровь еще сильней хлынула из его разбитого рта. Мальчик выпрямился, потом откинулся назад, будто собирался метнуть камень, и изо всех сил ударил кулаком по зубам солдата. Второй немец соскочил с табуретки и, громко ругаясь, подбежал к Коле. Мальчик ударил и этого. Он не пытался бежать, он не боялся своих палачей.
Немцы яростно выворачивали худенькому мальчику руки, за волосы подняли его к петле; перед тем как вырвать из-под ног табуретку, долго еще били его по голове, ногам.
Потом, когда тоненькое тело Коли повисло, вытянулось и стало еще тоньше, немцы прикрепили к нему кусок картона, снятый с мертвой девушки. На нем было одно слово — «партизан».
Коля никогда не был партизаном. Когда отступили наши части, он остался со своей теткой в деревне. На немцев Коля вначале смотрел со смешанным чувством страха и мальчишеского любопытства. Целые дни он пропадал на улице. Он видел, как эти чужие, не говорившие по-русски солдаты резали кур, угоняли коров, избивали старых, беззащитных женщин. Все привычные представления и понятия выворачивались наизнанку. Среди бела дня немцы грабили и воровали, и некому было пожаловаться, а колхозницы, такие горластые и придирчивые в прежнее время, теперь только прятались да плакали. Девушки боялись петь, ребята не хотели играть. Вся жизнь пошла наоборот.
В апреле, ко дню рождения Гитлера, и деревне поснимали все русские вывески и названия улиц. От этого стало как-то еще тоскливей и тяжелей. Люди говорили шёпотом и часто судорожно вздыхали, словно им не хватало воздуха. Было совсем голодно. Немцы забрали последнее зерно и картошку. Кладбищенская тишина придавила деревню.
Как-то тетку вызвали на допрос и заставили расписаться в том, что она пошлет племянника в открывающуюся школу. Коля выслушал испуганное теткино бормотание и успокоил:
— Тетя, ладно, не реви, пойду.
Школа, как и все в деревне, стала навыворот: без привычных карт, портретов, лозунгов. Скоро появился какой-то плюгавый, плешивый, грязный, смешной человек. Когда он назвал себя учителем, ребята фыркнули. Уж очень велика была разница между прежней учительницей — молодой, веселой Анной Ивановной — и этим плешивым.
Коля не улыбался. Он, казалось, ожидал, что в этой школе и учитель должен быть наоборот, и те подлые слова, которые говорил учитель здесь, тоже были на месте. Он роздал ребятам толстые книжки с картинками. Книга была отпечатана на чистой бумаге и называлась «Календарь новой Европы». Коля перевернул первый лист — на него глядела глупая, тупая, жестокая Морда, которую он привык издали узнавать по карикатурным рисункам.
В книге все было карикатурой, сделанной будто всерьез, и подписи под портретами Гитлера, Геринга и Геббельса были изображены русскими буквами, но смысл их оставался отвратительно карикатурным. Ребята, занимаясь, повторяли вслед за учителем до смешного лживые слова, превозносившие немцев.
Урок еще не кончился, когда в класс вошел солдат с винтовкой. Учитель испуганно вскочил, гаркнул ребятам: «Встать!»
Солдат что-то сказал по-немецки, учитель захлопнул книгу и обратился к школьникам:
— Сейчас, дети, вы пойдете на работу. Вы знаете, что все лошади на фронте, и потому вам нужно помогать солдатикам строить хорошие дороги. Работайте хорошо, а не то вас больно накажут.
Солдат повел ребят за шесть километров от деревни, где по болоту прокладывалась новая дорога. По четыре запрягли их в большие тачки. Далеко на карьере тачки загружали камнем. По топкой грязи, облепленные комарами, под палящим солнцем ребята тащили тачки к месту работ. Когда маленькая худенькая девочка упала в своей запряжке и не смогла подняться, к ней подбежал солдат и ткнул ее носком сапога в бок. Девочка приподняла и вновь уронила головку. Немец выругался и отшвырнул ее в сторону в канаву. Вскоре упали еще двое.
Домой Коля вернулся поздно. Тетка уже спала. Под тряпицей Коля нашел луковицу и немного соли. Потом он полез под комод и вытащил какие-то книги. Это были старые школьные учебники с потертыми переплетами и, рваными краями. Коля всегда их недолюбливал и при первой возможности старался закинуть подальше, но сейчас он нежно разглаживал смятые уголки страниц и, как будто впервые, их перелистывал. В учебнике географии он жадно рассматривал картинки Москвы и Ленинграда. В книге для чтения долго глядел на портрет Чапаева, потом увидел нарисованный пионерский отряд со знаменем и барабаном. Коля вспомнил, как сегодня на работах солдат ударил его палкой по спине. Бессильная злость и горячая жалость к себе сдавили ему горло, он опустил голову на книжки и заплакал.
Утром Коля решил, что в школу больше не пойдет и вообще уйдет из деревни. Он вспомнил, что немцы приказали устроить в Лядах ярмарку, и решил направиться туда.
В попутчики Коля взял лучшего своего дружка Сережу. Ярмарка тоже выглядела навыворот. Не было ни ярмарочного шума, ни веселого смеха, ни блеска разноцветных красок. На рыночной площади толпились несколько десятков женщин, у всех были одинаково испуганные лица. Их пригнали из разных деревень, чтобы придать «ярмарке» видимость оживления.
Расталкивая плечами людей, ходили солдаты, шныряли полицейские. Они заглядывали в мешки и ругались. Никто ничем не торговал, только около двух старух лежали холмики плетеных корзинок, да еще какой-то безногий инвалид робко высовывал из рукава коробок спичек и на вопрос: «сколько?» шёпотом отвечал: «шестьдесят». Люди останавливались и подолгу смотрели на коробок. Из-за чьей-то спины выглянул Коля. Он увидел на коробке красный силуэт Кремля и пожалел, что у него нет шестидесяти рублей.
Долго и без цели бродили ребята по площади, потом где-то на другом краю раздался истошный женский крик. Оттуда во все стороны побежал народ. Ребята видели, как солдаты тащили женщину за руки, и она падала и билась всем телом о землю, как большая рыба. Сережа уговорил Колю вернуться домой.
Вечером тетка на коленях просила Колю идти с утра в школу, просила не губить ее. Коля обещал. Он долго не спал, все обдумывая, как вырваться из этой лживой жизни.
Засветло Коля вышел в сени, разыскал на стене, оклеенной старыми газетами, большую пожелтевшую карикатуру на Гитлера, вырезал ее и спрятал в карман. По дороге в школу он наскреб колесной мази. Пришел рано, в классе никого не было. Шкаф, в котором лежали «календари новой Европы», не запирался. Коля взял верхнюю книжку, ту, которую учитель клал себе на стол, и открыл ее на первом листе, потом, густо смазав оборотную сторону карикатуры колесной мазью, он аккуратно наклеил ее на гитлеровский портрет. Внизу карандашом он сделал подпись: «Гитлеру смерть».
Такие же подписи под портретами Коля сделал в остальных книгах.
Скандал разразился громкий. Ребята впервые за многие недели радостно шумели, показывая друг другу подписи под Гитлером, тут же добавляя разные хлесткие словечки и к Герингу и к Геббельсу.
Сначала пришли учитель со старостой, оба бледные, с дрожащими руками. Они кричали, грозили, потом стали слезно просить ребят указать на виновника. Ребята молчали. Тогда староста привел немца. Это был один из помощников коменданта: высокий рыжий детина с глазами дохлого судака. Учитель и староста смотрели на него угодливо. Немец взглянул на карикатуру и сказал несколько слое» учителю, тот перевел.
— Господин помощник коменданта говорит, что если вы сейчас же не скажете, кто это сделал, то всех вас и ваших родителей повесят.
Все молчали. Коля искоса поглядел на оробевших ребят, опустил голову и громко сказал:
— Это я сделал!
Перед тем как отвести Колю на виселицу, его долго били, у него хотели выпытать, кто научил его, с кем из партизан он знаком. Мальчик упорно отказывался отвечать. Он также не хотел убеждать своих мучителей в том, что ни с кем не связан и никого не знает. Разве могли понять эти звери, что не может советский человек жить под их ярмом, читать их книги, дышать с ними одним воздухом.
Автор: М. Ланской
