Группа сержанта Багрия третий день разведывала леса между реками Нейсе и Шпрее.
Сержант беспокоился: немцы на переднем крае могли обнаружить и заминировать все проходы… А тут еще и задание усложнилось: поблагодарив за ценные разведывательные сведения, «Кама» — таким был позывной майора Воронова — приказала раздобыть «языка». Ночью ничего подходящего не встретили, утро тоже не радует…
Бойцы уже изрядно устали, когда из-за деревьев засверкала черная полоса асфальта. Посланный вперед Макаров вскоре вернулся обратно:
— Товарищ сержант! Отряд вражеской пехоты, около пятидесяти человек, двигается к фронту. Один пулемет.
— Бери Шарова и Левчука, за двести метров отсюда устройте засаду. Ударим с двух сторон.
— Рискованно. Нам бы мотоциклиста взять или связиста…
— Выполняй! — рассердился сержант. — Тоже мне философ!
Багрий внимательно приглядывался к вражеской колонне. Ни улыбок, ни губных гармошек, ни прусского чеканного шага… Немцы едва плелись с поникшими головами. Левофланговый первого ряда — седой тучный немец, который, наверное, еще несколько дней тому назад орудовал черпаком на кухне берлинского или мюнхенского ресторана. За ним семенил худой паренек. Свободный китель болтался на нем, как на чучеле, а сверкающая пряжка с надписью «Gott mit uns!» («С нами бог!») сползла на бедро. Длинного, как коломенская верста, немца из третьего ряда, вероятно, душила астма: через каждые два шага он широко раскрывал рот и жадно глотал воздух…
В самом хвосте отряда тащились два вспотевших пулеметчика. Рядом с ними шел обер-лейтенант в скрипящих сапогах…
Из кустов по колонне ударили автоматы. Эхо автоматных очередей раскатилось во все стороны. Не понимая, откуда стреляют, перепуганные немцы галдя бросились к лесу, прямо на засаду Макарова. Взорвались гранаты.
— Zurück (Назад!) — закричал офицер и побежал назад.
За ним бросились солдаты.
Высокий пулеметчик бежал рядом с обер-лейтенантом. Неожиданно он размахнулся и рубанул гофрированным стволом по фуражке офицера. Обер-лейтенант упал в кювет; пулеметчик, выхватив у убитого парабеллум, прыгнул в придорожные заросли.
— Проследи за ним, Яремчук! — приказал Багрий.
Стреляя наугад, фашисты метались от кювета к кювету. На Багрия бежали унтер-офицер и двое солдат. Сержант крикнул: «Hande hoch!» (Руки вверх!) — но ни один немец не поднял рук. Багрий прильнул щекой к прикладу и скосил обоих солдат. Быстроногий унтер, как горный козел, тремя прыжками перескочил шоссе и юркнул в кусты. С досады сержант пустил вдогонку длинную очередь.
Лишь нескольким гитлеровцам удалось спастись. У дороги разведчики подобрали семь автоматов и две гранаты.
После такой перепалки можно было ожидать погони или прочесывания, и сержант быстро увел группу в глубь леса.
Пулеметчика Багрий допрашивал на ходу. Станислав Дембицкий, смешивая польские слова с русскими, рассказал, что до войны работал шофером в Варшаве. Фашисты расстреляли всю его семью, сожгли дом на Маршалковской…
— Как же вы оказались в немецкой форме? — прервал его Багрий.
— Вывезли меня в Германию. Работал на военном заводе в Руре. А две недели тому назад всех славян насильно мобилизовали. Одним дали карабины, а мне — пулемет.
— И вы с маткою бозкою в сердце пошли на фронт, против своих же братьев поляков, против русских?
— Я радовался, что мы идем на восток, надеялся убежать… Пан начальник, я хочу драться с фашизмом. Прошу вернуть мне оружие!
— Придет время — вернем, — пообещал Багрий. — А сейчас отвечайте на мои вопросы. Что за подразделение?
— Пополнение для двести семьдесят пятой пехотной дивизии.
— Куда шли?
— Не знаю… Обер-лейтенант говорил, что нас встретят представители дивизии…
— Какую военную технику видели в пути?
— Везде, особенно вокруг Берлина, сооружаются всевозможные укрепления. Очень много окопов, траншей… Танки видел из дивизии «Охрана фюрера». Вот и все… Как на исповеди…
— Ну, хватит. — Багрий подошел к радисту. — Сообщите, что к трем танковым дивизиям — «Богемия», «Охрана фюрера» и двадцать первой танковой — следует добавить двести семьдесят пятую пехотную. — Сержант повернулся к Яремчуку и тихо сказал: — Перевяжи мне плечо, зацепила, проклятая…
Разговор с «Камой» не затянулся. Чернов свернул рацию и подбежал к Багрию:
— Товарищ сержант! Немцы знают о нашей группе. Зондеркоманды с овчарками уже прочесывают прифронтовой лес. «Кама» перехватила их радиопередачу…
— Плохо! Значит, назад пути отрезаны, — нахмурился Багрий. — Пойдем на северо-запад: в заболоченной местности собакам тяжелее. Мигом!
Вот как обернулась легкомысленность на шоссе…
Разведчики миновали перелесок, углубились в густой лес. Шли быстро, но осмотрительно, прислушиваясь к каждому шороху. Нахмуренные дубы молчали, а ели опустили развесистые лапы до самой земли… Вспугнутый Яремчуком ворон, захлопав крыльями, взлетел на верхушку ели и закричал так громко, словно с него живьем перья ощипывали.
— Старый идиот! — выругался Багрий.
Среди могучих дубов появилась ольха, воздух стал влажным. Невдалеке тихо журчала вода. Яремчук, шедший в дозоре, остановился перед ручейком, нащупал палкой дно и вошел в воду. За ним — другие бойцы. Брели неторопливо, чтобы избежать плеска. Ручеек все дальше расширялся, к ногам прилипал ил. Пройдя по течению метров четыреста, разведчики выбрались на левый берег и побежали между ровными рядами молодого сосняка. За ним начался смешанный лес. В орешнике сержант остановил отряд.
— Перекур, пепел и окурки тщательно замаскируйте!
Пошел по рукам багриевский кисет; закурили все, даже Макаров, который никогда не держал папиросу в руках…
На востоке по-старчески кашлянула зенитка. С той же стороны, только значительно ближе, затрещали немецкие автоматы — наугад, длинными и короткими очередями. Тут же донесся хриплый лай: овчарки, видимо, рвались с поводков…
— Бегом! — тихо приказал Багрий.
Бойцы бежали редколесьем, продирались сквозь чащу, а треск автоматов настигал их, обходя справа. Из чащи до разведчиков доносились беспорядочные гулкие выстрелы.
Дебри отступили. За деревьями появилась хорошо утрамбованная лесная дорога. Разведчики неслышно подошли к придорожным кустам. Багрий выглянул. По дороге, шипя и подвывая, дребезжал грузовой «оппель». В кузове тряслись люди в полосатых концлагерных куртках, рваных ватниках и серых шинелях. Четверо охранников сидели по углам кузова с автоматами наготове. Рядом с шофером в кабине находился немец в очках с золотой оправой, по-видимому начальник охраны. Левой рукой он показывал на километровый столбик; водитель выключил мотор, и теперь «оппель» катился по инерции. Решение созрело мгновенно.
— Группа, — зашептал сержант, — по фашистам в кузове! А я очищу кабину… Огонь!
Узники сначала остолбенели от страха, потом, заметив мертвых немцев, схватили их оружие и начали прыгать за борт.
— Стойте! — крикнул Багрий, выбегая на дорогу. — Макаров и Яремчук, возьмите документы и одежду убитых. А вы, товарищи, — обратился он к узникам, — помогите бойцам спрятать трупы. Вон туда, под мостик… Быстрее!
Пока бойцы и заключенные выполняли этот приказ, Багрий переоделся в мундир начальника охраны, перелистал немецкие зольдбухи и подозвал к себе Дембицкого:
— Станислав, вот тебе пропуск и документы шофера. Садись за руль.
Дембицкий нажал на стартер; мотор, прокашлявшись, заработал.
— По местам!
— Минуточку, товарищ сержант! — подпрыгивая на одной ноге, Макаров пытался натянуть на себя узенькие немецкие штаны.
— В путь! — бросил Багрий. — Если задержат патрули, действовать по команде!
— Товарищ командир! — наклонился через борт военнопленный в дырявой шинели. — Позвольте нам разбежаться по лесам… Ведь вы — на запад.
— Запрещаю. Слышите собачий концерт? Везде облавы, вас быстро схватят… Трогай, Станислав!
Вскоре лесная дорога вывела на шоссе. Мимо грузовика к фронту проносились опрятные «оппель-адмиралы», «мерседес-бенцы», грохотали бронетранспортеры, выкрашенные в цвет хаки, средние танки, покрытые огнеустойчивым серовато-желтым асбестом. Багрий настороженно осматривал встречный поток. Немцы не обращали внимания на дребезжащий «оппель»; по-видимому, никто из них даже допустить не мог, что узников концлагеря конвоируют советские разведчики. Да еще в машине, которая несется на Люббен, в глубь рейха!
Возможно, встречные немцы не слышали передачи прифронтовой радиостанции. А вот контрольные посты гитлеровское командование, наверное, предупредило. Когда подъехали к темно-зеленой будке со свастикой в белом кольце, Багрий засунул руку в правый карман… Но озабоченный чем-то немец даже не глянул на притихших узников.
Не проверили документы и на другом посту. «Оппель» отмахал около тридцати километров. «Скоро Шпрее. Машину перед мостом обязательно остановят. Не стоит играть судьбой — надо торопиться…» Багрий открыл дверцы, выглянул из кабины. Позади — ни одной души.
— Сворачивай в лес! — приказал он поляку.
Грузовик свернул на просеку и, подминая колесами низкие кусты и молодые деревца, выехал на небольшую поляну. Водитель выключил мотор.
— Теперь, друзья, — Багрий, стоя на ступеньке, окинул взглядом освобожденных, — мы вынуждены расстаться. Служба… Вот вам трофейное оружие — семь автоматов. Держитесь леса. Скоро наши войска придут сюда.
— Спасибо, товарищ командир! — Истощенный мужчина с обгоревшим лицом, по-видимому танкист, пожал Багрию руку. — На воле мы не пропадем. Счастливого пути!
— Будьте здоровы! И помните: как можно меньше следов!
Освобожденные солдаты исчезли за деревьями, а разведчики, на скорую руку замаскировав грузовик, направились на запад.
К Шпрее разведчики вышли в вечерних сумерках. Берег манил свежей прохладой, река катила легкие волны с прозрачными гребнями, а на самой середине вода казалась темной и густой, как патока. С противоположной стороны к берегу подступал таинственно-угрюмый лес, над ним тянулась багрово-красная полоса, окаймленная сверху оранжевой лептой. К лесу все сильнее давило ее чужое небо.
В вечернем зареве показалось причудливое четырехкрылое чудовище.
— Братцы, дракон летит! — вытянул шею удивленный Макаров.
И в самом деле, такого дива никто из разведчиков еще не видел: черный, неповоротливый бомбардировщик Ю-88, захлебываясь ревом, нес под собой, словно коршун в когтях, остроносого «мессера». Спаренный самолет медленно набирал высоту. Его догоняли еще два таких же чудовища. Звепо летело к передовой.
«Бензину не хватает, так вот что они придумали, — сообразил Багрий. — Нагруженный взрывчаткой «мессер» автоматически отделяется и служит огромной бомбой… Итак, за рекой аэродром… Там нас навряд ли будут искать: какая разведгруппа рискнет скрываться вблизи аэродрома?.. Ну что ж, пускай немецкие солдаты охраняют и нас… Тем временем преследователи угомонятся. Переправляемся!»
— Товарищ сержант, — шепнул из-за плеча всевидящий Яремчук, — в камышах лодка…
— Чья?
— Хозяина не видать… А если и нагрянет, то против своих не посмеет и слова сказать…
— Слишком уж цивилизованный способ, будь он неладен! Но выбирать не приходится. Присмотримся к тому берегу, чтоб не причалить к… виселице.
Три десятка бомбардировщиков держат курс на Цоссен. Под крылом — густая тьма, самолеты плывут над огромными лесными массивами. Там, внизу, притаились сотни «тигров», орудий, минометов, спит в блиндажах и окопах фашистская пехота… По радио Геббельс хвастался, что «возрожденный вермахт способен остановить стремительное наступление большевиков на Берлин…».
Командир эскадрильи майор Петров всматривается в темень. Всюду мрак.
И вдруг далеко-далеко, почти у самой земли, загорается огонек. Зеленая ракета! Откуда она взялась здесь, за восемьдесят километров от фронта, среди глухой ночи? Кто, с какими намерениями ее пустил? Пьяный немец? Или хитрит какой-то командир: пускай себе русские бомбардировщики разгружаются над безлюдным лесом? А может, ни то, ни другое…
— Данченко, видишь ракету? — спрашивает Петров у штурмана. — Что это, по-твоему?
— Вероятно, — отвечает штурман, — кто-то просит нашей поддержки или сигналит о цели.
— Где мы сейчас?
— Перелетели Шпрее, товарищ майор.
— Смотри, еще одна!
— Право же, наша ракета!
— Почему наша?
— Уверен! А почему — и сам не знаю…
— Приказывай «Розе» и «Резеде»! — Петров подает штурвал вперед.
Нос бомбардировщика ныряет вниз. Кабину заполняет вой, дрожат стрелки навигационных приборов.
— Давай! — кричит майор в шлемофон.
Штурман нажимает на кнопку бомбосбрасывателя. Вздрогнув всем корпусом, самолет выходит из пикировки.
Внизу — море огня. Так горят бензосклады. За полкилометра от разбушевавшегося пожара хорошо стал виден аэродром. К зениткам бегут раздетые немцы…
Вторым заходом бомбардировщики пикируют на аэродром. Возле пылающего бензосклада — десятки новых пожаров…
Самолеты разворачиваются и ложатся на первоначальный курс.
«Удар блестящий, хотя, так бы сказать, сверхплановый. Интересно, что болтают о налете немцы?» Майор Петров включает бортовую радиостанцию. В наушники врываются лихорадочные звуки «морзянки», бесконечные позывные, многоголосый шум. Гневный бас разносит какого-то Гольта: «Почему до сих пор не перекрашены танки?» Оберст Рунге докладывает, что эксперимент «Два» осуществить не удалось… Что, что? Пехотные подразделения и зондеркоманды с овчарками напали на следы советских разведчиков. Следы привели к мостику в квадрате 18-27. Под мостиком обнаружено пятеро мертвых солдат и унтер-офицер. Далее следы разведгруппы исчезли… «Зеленые ракеты! — догадывается Петров. — Где вы сейчас? Что ждет вас впереди?..»
