Какой же план боевых операций наметил Военный совет в тяжелых условиях подготовлявшегося окружения Царицына?
Поход Деникина на Кубань со всей остротой поставил вопрос о необходимости самого решительного наступления на юг для того, чтобы вернуть стране основной источник снабжения хлебом, помочь Северокавказской советской республике в ее борьбе с деникинцами и их агентами и во что бы то ни стало восстановить связь с Северокавказской армией,
Оценивая значение похода Деникина—Алексеева на Кубань, т. Орджоникидзе писал в своем докладе Совнаркому 10 июля 1919 г.:
«В начале июня (1918 г.) открывается новый фронт под командованием генералов Покровского, Деникина, Маркова, Алексеева. В то же самое время открылся чисто немецкий фронт на Таманском полуострове. На Кубани товарищам, совершенно отрезанным от России, приходилось защищать три больших фронта: германский—на Батайском, казачий — на линии Егорлыкская—Мечетинская—Торговая—Таманская, и в то же время начинают вспыхивать то там, то сям в станицах отдельные восстания…
Деникин, врезавшись в Ставропольскую губернию и забрав в свои руки Ставрополь, стал угрожать нам прорывом еще у Кавказской. Поставленные в такие условия, наши вынуждены были снять с немецкого фронта все войска и двинуться на выручку Екатеринодара, против которого Алексеев направил свои силы. В то же время началось контрреволюционное движение под главенством Шкуро и Бичерахова в Терской области, банды которых прервали сообщение у Прохладной, заняв последнюю.
Алексеев, завладев Екатеринодаром, стал нажимать на наши войска, поставив своей задачей очищение от наших войск сперва Кубанской области, а затем всего Северного Кавказа».
Наступление «добровольческой» армии на Кубань означало, следовательно, усиление угрозы Царицыну, с одной стороны, всему Северному Кавказу — с другой.
Наступление Деникина окрылило контрреволюцию на Тереке. Деникинский агент Г. Бичерахов организовал в конце июня мятеж против советской власти и захватил в свои руки город Моздок. Совет народных комиссаров Терской народной республики начал наступление советских войск на Моздок. Ожесточенные бои с бичераховскими бандами шли у станции Прохладной, являющейся важнейшим железнодорожным узлом на Тереке. Серго Орджоникидзе, выехавший по поручению товарища Сталина из Царицына на Кубань, успел 10 июля пробиться на бронепоезде из Пятигорска в Владикавказ, за день до захвата бичераховцами Прохладной. С этого времени т. Орджоникидзе становится во главе трудящихся масс Терека в их борьбе с захватчиками и поработителями. В начале августа бичераховские банды организовали налет на Владикавказ; на улицах города шли ожесточенные бои. В результате этих боев бичераховцы были отбиты, и Владикавказ остался в руках советской власти. В августе же началась длительная осада Грозного (закончившаяся победой советских войск в ноябре 1918 г.), в июле — осада г. Кизляра.
То обострение борьбы на Северном Кавказе, которое предсказывал товарищ Сталин накануне своего отъезда в Царицын, теперь стало фактом.
Чрезвычайно осложнилась также обстановка в Закавказье. К Баку подбирались турки и англичане. Шла ожесточенная борьба за весь Юг и Каспий.
Но в июле решающие центры — Екатеринодар, Пятигорск, Владикавказ, Грозный, Баку — были еще в руках советской власти. Помощь со стороны Царицына решала в этих условиях судьбу всего Северного Кавказа. Военный совет в соответствии с этим с первых же дней своего создания определяет направление главного удара на юг, в сторону Тихорецкой, для соединения с Северокавказской армией.
Основная цель этого удара на юг—освобождение всей Кубани, Черноморского побережья, Северного Кавказа и Закавказья от белогвардейских банд и немецких, турецких, английских и прочих захватчиков.
Поэтому, как только товарищ Сталин приехал в Царицын, сразу же в поле его зрения оказался весь Южный фронт до Баку. Уже в своей телеграмме Ленину от 4 июня, посланной из Грязей, на пути в Царицын, товарищ Сталин сообщал: «Баку посылаю нарочного с письмом». В первой телеграмме Ленину из Царицына от 7 июня товарищ Сталин писал, что нарочный в Баку уже послан. Так сразу же была установлена связь с Баку. Когда в июне, по заданию Ленина, происходило потопление Черноморского флота, чтобы не отдать его в руки немецким империалистам, уполномоченные, посланные для этой цели Совнаркомом, получали все директивы и указания непосредственно от товарища Сталина в Царицыне. По поручению товарища Сталина т. Орджоникидзе в 20-х числах июня выехал на Кубань — в Екатеринодар, из Екатеринодара в Пятигорск, а затем во Владикавказ для организации обороны на Северном Кавказе. Тов. Киров, приехавший в Царицын 23 июля, вскоре по прямому поручению товарища Сталина выехал в Астрахань.
В Баку Шаумян все время тесно был связан с товарищем Сталиным. Так важнейшие участки фронта были сразу же обеспечены соратниками Ленина и Сталина — Орджоникидзе, Кировым, Шаумяном. 1 июля 1918 г. в записке, посланной по прямому проводу в Москву, товарищ Сталин следующим образом характеризовал обстановку, сложившуюся в это время на Северном Кавказе и в Баку:
«Бакинский район действительно угрожаем. Турецкие войска во главе с немецкими офицерами ведут настоящую войну с бакинскими частями. Надо думать, что так называемое соглашение с немцами является ширмой для наступления на Баку. Нечего и говорить, что вся буржуазия за турок. Что касается Северного Кавказа, там заваривается такая каша, что не исключена самая фантастическая комбинация. Видимо, местами налаживается союз казачества с верхами горских племен. Чем это кончится, пока трудно сказать. Можно лишь предсказать, что с уборкой хлеба свалка на Северном Кавказе еще более усилится. Положение Баку и финал Тихорецкой портят всю картину. Мы принимаем срочные меры, о которых сообщит вам отправляемый к вам нарочный.
Надеемся, что справимся. Сталин».
Больше всего товарища Сталина тревожило в это время положение в Баку и окружение Тихорецкой деникинской армией. Кроме того, товарищ Сталин подчеркивал неизбежность дальнейшего обострения борьбы на Северном Кавказе. Положение на Кубани все более ухудшалось, и 5 июля товарищ Сталин телеграфировал в Москву Чичерину: «Если Германия не признает Кубанской республики, то это значит, что она не признает России, ибо Кубанская республика есть часть России. Нужно настаивать на неприкосновенности Кубани, как части России». Одновременно товарищ Сталин требовал усиления помощи Туркестану: «В Туркестане, — писал он в этом же письме, — разыгрывается новый Мурман с тем различием, что Туркестанские советы не заражены англофильством. Необходимо выставить какую-либо силу на границу с Афганистаном, через который действует Англия».
7 июля Ленин телеграммой сообщал товарищу Сталину о «лево»-эсеровском мятеже и его разгроме, о необходимости беспощадного подавления «лево»-эсеррвской контрреволюции, просил об установлении самой тесной связи товарища Сталина с Шаумяном в Баку.
«Относительно Баку самое важное, — писал Ленин, — чтобы Вы были непрерывно в сношениях с Шаумяном, и чтобы Шаумян знал предложение германцев, сделанное послу Иоффе в Берлине относительно того, что немцы согласились бы приостановить наступление турок на Баку, если бы мы гарантировали немцам часть нефти. Конечно, мы согласимся. Итак, будьте беспощадны против левых эсеров и извещайте чаще. Ленин».
Товарищ Сталин в тот же день ответил Ленину:
«Сегодня же отправляю Баку нарочного с письмом. Все будет сделано. Что касается истеричных — будьте уверены, у нас рука не дрогнет. С врагами будем действовать по вражески. Сталин».
После этого обмена телеграммами товарищ Сталин сразу же отправил нарочного в Баку с подробным письмом к Шаумяну.
«Так как времени у меня мало, — писал товарищ Сталин в этом письме, — начинаю прямо с дела. Общая наша политика в вопросе о Закавказьи состоит в том, чтобы заставить немцев официально признать грузинский, армянский и азербайджанский вопросы вопросами внутренними для России, в которых немцы не должны участвовать…» Сообщая дальше ленинские директивы и указания, товарищ Сталин писал: «все сказанное примите не как мое личное мнение, а как предложение Ленина, с которым я говорил вчера по всем затронутым вопросам по прямому проводу». Сталин просил Шаумяна в конце письма всячески помочь оружием и людьми Туркестану, «с которым англичане, действующие через Бухару и Афганистан, стараются сыграть злую шутку». И, наконец, в этом же письме товарищ Сталин сообщал Шаумяну о «лево»-эсеровском мятеже и требовал принятия самых решительных мер «для предупреждения эксцессов со стороны этих жалких провокаторов войны с Германией».
Через несколько дней, 13 июля товарищ Сталин опять подробно информировал Ленина о положении на Кубани и в Баку.
Сообщая о том, что на Бакинском фронте турецкие регулярные войска соединились с бунтовщиками против советской власти и ведут наступление, товарищ Сталин считал необходимым от имени Совнаркома выразить протест против вмешательства турок в наши внутренние дела.
В связи с ухудшением положения на Кубани и Северном Кавказе и взятием белыми Тихорецкой товарищи Сталин и Ворошилов в середине июля лично выехали на бронепоезде на южный участок фронта, где все время шли ожесточенные бои, чтобы проверить состояние частей и форсировать наступление на юг, в сторону Тихорецкой.
Доехав до станции Зимовники (в 270 километрах от Царицына), товарищи Сталин и Ворошилов добились очищения всей железнодорожной линии от Царицына до Зимовников от белобандитов. Разрушенный в четырех местах железнодорожный путь был исправлен, и железнодорожное движение восстановлено. Сообщая об этой поездке Ленину телеграммой 16 июля, товарищ Сталин передал о принятом решении начать немедленно наступление на юг, в сторону Тихорецкой, и о том, что это решение уже проводится в жизнь.
Для организации наступления в сторону Тихорецкой т. Ворошилов всю вторую половину июля и начало августа непосредственно находился на южном участке фронта, проводя там объединение и формирование отдельных партизанских частей в организованную армию.
В соответствии с решением направить главный удар на юг Военный совет в приказе от 24 июля основное внимание уделял укреплению Сальской группы. В распоряжение начальника Сальской группы была дополнительно назначена Доно-Ставропольская бригада Колпакова, и кроме того начальнику Царицынского участка было предложено «срочно отправить из числа вышедших из Донской области войск хорошо снабженный и вооруженный полк пехоты, силою не менее 1 500 штыков, 150 кавалеристов, 4 орудий полевой батареи калибра 3 дюйма и взвод гаубиц» для усиления Сальской группы. Всем этим частям приказывалось образовать ударную группу для восстановления и очищения от белобандитов железной дороги до станции Тихорецкой.
Одновременно начальнику Кубано-Черноморского участка был отдан приказ: «1) принять меры к скорейшему очищению железнодорожной линии от ст. Тихорецкой до реки Малая Куберле и обеспечить этот участок от дальнейших покушений противника; 2) препятствовать всеми возможными мерами к дальнейшему продвижению немцев в глубь Кубанской области как со стороны Батайска, так и со стороны Азово-Черноморского побережья; 3) выяснить силы и направление движения противника как со стороны Таманского полуострова, так и со стороны Сухум-Кале вдоль Черноморского побережья; 4) препятствовать производству десантов противника на Азово-Черноморском побережьи».
Таким образом, Сальский и Кубано-Черноморский участки, обладавшие вместе более чем 50-тысячной армией, должны были объединенными силами разгромить белоказаков, соединиться (после захвата белыми Тихорецкой оба эти участка были совершенно отрезаны друг от друга) и этим спасти Кубань и Северный Кавказ от захватнических планов интервентов и белогвардейцев. С севера и запада эту боевую операцию обеспечивали Усть-Медведицкий и Царицынский участки — первый должен был прочно держать в своих руках линию Царицын—Поворино (связь с Москвой), второй—очистить все подступы к Царицыну, не пуская белоказаков на левый берег Дона. Все 4 участка были объединены единой боевой задачей.
После объезда южного участка товарищами Сталиным и Ворошиловым план соединения е Северокавказской армией начал решительно проводиться в жизнь. Прежде всего, Коммунистическая и Морозовско-Донецкая дивизии, выполняя приказ от 24 июля, организовали наступление на Западном (Чирском) участке, очищая левый берег Дона от белоказачьих войск. В конце июля шла ожесточенная борьба за Калач, и 31 июля Калач был взят советскими войсками. На этом участке боевая задача была выполнена. На южном направлении наступление проводилось под непосредственным руководством тов. Ворошилова. 2 августа в 6 часов вечера была занята красными частями станция Куберле (южнее Зимовников, в 60 километрах от Великокняжеской). Тотчас же после взятия Куберле была проведена операция по освобождению революционного отряда Ковалева в слободе Мартыновке. После взятия Великокняжеской (28 июня) отряд не успел отступить, был со всех сторон окружен белыми, но выдержал длительную, 35-дневную осаду, героически сражаясь, чтобы прорвать враждебное кольцо.
В Мартыновке сражались все, кто только мог носить оружие. Вокруг станицы были вырыты окопы. Когда иссякли все патроны, мартыновцы начали изготовлять их собственными силами, создав специальную мастерскую. Постепенно стало приходить к концу продовольствие, все запасы муки были съедены, скот был перебит, мельница разрушена снарядами белых. Мартыновцы голодали, но не сдавались. Позиции возле Мартыновки были очень невыгодны — они находились в котловине, и неприятельская артиллерия наносила мартыновцам большой урон. Без помощи, организованной т. Ворошиловым, мартыновцы не смогли бы прорваться на соединение со своими частями. После взятия Куберле красные части под руководством т. Ворошилова прорвались к Мартыновке, освободили осажденные там революционные отряды, которые благодаря этой операции 5 августа соединились с Сальской группой.
8 августа т. Ворошилов из Куберле телеграфировал в Военный совет товарищу Сталину об освобождении мартыновцев.
«Мартыновцы, около трех тысяч бойцов, сопровождая обозы оставивших Мартыновку жителей, с боем продвинулись к Куберле и соединились с нашими войсками. Мартыновцы вышли бодрыми и свежими после тридцатипятидневной осады. Полковой командир и его помощник Ситников и военный комиссар Гызин — истинные борцы за советскую власть — вынесли на своих плечах все тяжести осады, выглядят прекрасно и готовы продолжать борьбу с бандами красновцев и других кадет. Потери мартыновцев за время осады сравнительно ничтожные… Я сейчас уезжаю в Ремонтную, где подожду еще день, а потом поеду в Царицын».
Если Царицынский участок и Сальская группа, действовавшие под непосредственным руководством товарищей Сталина и Ворошилова, выполнили боевое задание, перейдя в наступление и захватив Калач на западе, Куберле — на юге, то на двух других участках, наиболее оторванных от Царицына,— Кубано-Черноморском и Северном дело обстояло значительно хуже. После взятия Тихорецкой в Царицыне никакой связи с северокавказскими армиями не было. Только 26 июля в Царицын удалось пробиться командиру Стальной дивизии, который приехал за директивами. Из разговора с ним товарищ Сталин получил действительную картину положения дел на Кубани.
Полученные сведения товарищ Сталин в тот же день сообщил Ленину в Москву:
«Положение всей Кубанской армии отчаянно неприглядно, армия осталась без необходимых предметов вооружения, она отрезана и гонят ее к морю. Если мы с севера не пробьемся и не соединимся с ними, в ближайшие дни, то весь Северный "Кавказ, закупленный хлеб и всю тамошнюю армию, созданную нечеловеческими усилиями, потеряем окончательно».
Отступив от Тихорецкой в середине июля, Северокавказская армия, совершенно отрезанная от центра и от Царицына, никаких мер к соединению с основными силами, находящимися под Царицыном, не принимала. Больше того, назначенный 3 августа Троцким командующий северокавказскими армиями авантюрист и предатель Сорокин, несомненно, намеренно не выполнял приказа о наступлении на Тихорецкую. Полная изолированность и полная в связи с этим свобода действий была на-руку проходимцу Сорокину. Бойцы Северокавказской армии рвались на соединение с Царицыном. Они знали, что в Царицыне находятся товарищи Сталин и Ворошилов, что только успешный удар в сторону Тихорецкой сможет обеспечить армию от разгрома. Но предательская линия Сорокина помешала этому соединению. Кубано-Черноморский участок боевого задания Военного совета не выполнил.
Центр Кубани—Екатеринодар был окружен, и 16 августа город захватили деникинцы.
Еще до взятия Екатеринодара, в начале августа Баку был захвачен англичанами.
К 20-м числам июля положение в Баку все более осложнялось. Мятеж Бичерахова резко ухудшил продовольственное положение Баку и возможность оказания городу военной помощи. Железнодорожная связь между Баку и Северным Кавказом была перерезана. Этим не замедлили воспользоваться эсеры и дашнаки в Бакинском совете. Они потребовали приглашения англичан якобы для защиты от турок. Шаумян телеграфировал об этом товарищу Сталину в Царицын. В ответ на запрос Шаумяна товарищ Сталин 21 июля передал в Баку категорическое требование ни в коем случае не пускать англичан.
«По последним сведениям народнические фракции Бакинского совдепа добиваются призвания варягов—англичан, якобы на помощь против турецких захватчиков. Принимая во внимание опыт такой помощи со стороны англо-французов на Мурмане и Дальнем Востоке, можно с уверенностью сказать, что народнические фракции, сами того не сознавая, подготовляют почву для оккупации Баку и его районов.
Вместе с тем несомненно, что попытки народнических партий кустарным образом разрешить вопрос международной политики в то время, когда Пятый Всероссийский съезд советов определенно высказался за независимую политику Российской советской республики, Независимую как от немцев, так и англичан, — такая попытка народнических партий является грубым нарушением организованной воли народов России в угоду кучке англо-французских империалистов.
Именем Всероссийского ЦИК и Совета народных комиссаров я требую от всего Бакинского совета, от армии и флота полного подчинения воле рабочих и крестьян всей России. Во исполнение решений Пятого съезда советов я требую от Бакинского совнаркома безоговорочного проведения в жизнь независимой международной политики и решительной борьбы с агентами иноземного капитала вплоть до ареста членов соответствующих миссий.
По уполномочию Совета народных комиссаров Народный комиссар И. Сталин».
Посылая эту телеграмму Шаумяну, товарищ Сталин одновременно же послал ее Ленину с просьбой подтвердить свои директивы.
«Могу только поддержать вполне телеграмму Сталина против народнической фракции Бакинского совдепа и относительно воли пятого съезда советов», — телеграфировал Ленин 22 июля в Баку.
Но руководство Бакинского совета не отстояло директивы товарища Сталина. 25 июля Бакинский совет вновь обсуждал вопрос о приглашении англичан. Шаумян, ссылаясь на резолюцию V съезда советов и телеграмму товарища Сталина, требовал снять с обсуждения этот вопрос. Но требование Шаумяна было отклонено. Бакинский совет — большинством 259 голосов против 226 голосов большевиков—принял резолюцию о приглашении англичан. Баку был потерян.
В конце июля, несмотря на саботаж Сорокина, несмотря на то, что Северокавказская армия была отрезана, Военный совет продолжал прилагать все усилия, чтобы во что бы то ни стало собственными силами пробиться к Тихорецкой и не допустить падения Екатеринодара. В своем письме к Ленину от 26 июля товарищ Сталин подчеркивал, что это наступление на юг надо обязательно провести именно в ближайшие дни, иначе будет поздно. Для того чтобы компенсировать хоть немного тот урон, который нанесло снятие со счетов в этом наступлении Северокавказской армии, товарищ Сталин просил срочно прислать в Царицын дивизию, которая формировалась для Баку (в это время уже ясно было, что Баку потерян). Тотчас же после этого началось наступление, занята была станция Куберле, освобождены мартыновцы. Но в начале августа Военный совет вынужден был приостановить дальнейшее наступление в сторону Тихорецкой, так как положение на северном участке фронта резко изменилось к худшему.
«Наступление (в сторону Тихорецкой) повели в надежде, что северные участки Миронова—Киквидзе, Поворинский участок—обеспечены от разгрома. Между тем оказалось, что эти участки наиболее слабы и необеспечены», — писал товарищ Сталин в письме Ленину 4 августа.
Краснов, при поддержке Деникина, в начале и середине июля повел наступление на юг и в результате отрезал Северокавказскую армию от Царицына, а во второй половине июля центр удара перенес на север. 25 июля красновцы захватили станцию Липки и линию железной дороги к северу от станции Лог; 28 июля в их руки перешли станции Панфилово и Бударино, 31 июля — Себряково. Железнодорожный путь Филоново—Алексиково был разрушен: К концу июля белоказаки заняли линию Урюпино—Алексиково—Бударино—Филоново— Панфилово—Кумылга—Себряково и вплотную подошли к Логу (116 километров от Царицына), который в первых числах августа переходил из рук в руки. Части Сиверса—Киквидзе отступили на Елань—Балашов—Камышин. Царицын вновь был совершенно отрезан от Москвы. Город начинал окружаться со всех сторон.
«В виду этого мы решили, — писал товарищ Сталин Ленину 4 августа, — приостановить наступательные действия в сторону Тихорецкой, приняв оборонительное положение и сняв боевые части с участков Царицынского фронта, составить из них северный ударный кулак в тысяч шесть солдат и направить его по левому берегу Дона вплоть до реки Хопер. Цель этого предприятия — очистить линию Царицын—Поворино и, выйдя в тыл врагу, дезорганизовать его и отбросить назад».
Отступление частей северного участка (Сиверса—Киквидзе) на Елань—Камышин и Северокавказской армии от Тихорецкой отрезало Царицын от центра страны, отрезало Кубано-Черноморский фронт от Царицына, открыло дорогу Краснову и предопределило первое окружение Царицына.
В соответствии с новой тяжелейшей обстановкой, сложившейся к началу августа, Военный совет меняет направление главного удара, приостанавливает наступление в сторону Тихорецкой, собирая ударный кулак на севере и западе, и добивается выполнения того плана разгрома первого окружения, который изложил товарищ Сталин в письме к Ленину 4 августа.
