Условия, обеспечившие разгром первого окружения, очевидны: это — большевистское руководство товарища Сталина и помощь его лучшего соратника т. Ворошилова.
Все рычаги, все приводные ремни, все возможности были использованы для организации обороны города, для разгрома красновцев. Несмотря на яростные атаки врага, город продолжал стоять неприступной крепостью на юго-востоке России, не давая объединиться силам контрреволюции. Донская белая армия Краснова была лучше вооружена, лучше оснащена всеми военными средствами, количественно значительно была больше. Красновцы со всем ожесточением и настойчивостью боролись за овладение Царицыном.
«Несмотря на тяжелое положение страны и молодость Красной Армии, не успевшей еще окрепнуть в результате принятых мер обороны, первые успехи были уже налицо. Генерал Краснов был оттеснен от Царицына, захват которого он считал обеспеченным, и отброшен за Дон».
В чем же была сила и преимущество Красной Армии, которая разбивала все нападения врагов? Уже позже, в конце октября, выступая на заседании Московского совета, товарищ Сталин, обобщая царицынский опыт, исчерпывающе ответил на этот вопрос.
«В чем же состоит сила нашей армии? — говорил товарищ Сталин. — Почему же так метко бьет она врагов?» Сила нашей армии в ее сознательности и дисциплине, таково первое условие боеспособности армии. Наши красноармейцы, указывал далее товарищ Сталин, «гордо называют себя солдатами революции. Они знают цели войны за освобождение России. Они открыто идут к своей цели. Жажда дисциплины в наших войсках доходит до того, что сами красноармейцы ловят своих провинившихся товарищей и часто жестоко наказывают и расстреливают. Это первое, чем объясняется успех на Южном фронте — сознательность и пролетарская дисциплина».
Второе условие силы и боеспособности Красной Армии — это, как указывал товарищ Сталин, появление нового кадра красных командиров, главным образом из бывших солдат, из рядовых красноармейцев, получивших боевое крещение в ряде сражений. Этот растущий пролетарский командный состав ведет к победе наши войска.
И, наконец, третье условие боеспособности армии — наличие крепкого тыла, без которого не может быть и крепкого фронта.
Все эти три условия были налицо в Царицыне благодаря сталинскому руководству. В огромной степени выросла сознательность и дисциплина, заботливо выращивался и воспитывался кадр красных командиров из рядовых бойцов, тыл беспощадно очищался от врагов и являлся надежной опорой фронта.
Всего этого не было и не могло быть в армии Краснова.
Июль и август были периодом, когда, казалось бы, Донская армия достигала наивысших успехов. Вся Донская область — Ростов, Новочеркасск, Таганрог, Донецкий бассейн были всецело во власти Краснова, армия его вплотную подходила к Царицыну. Окрыленный помощью немцев, имея своей соседкой с запада Украину, где господствовал в это время гетман Скоропадский, «атаман Всевеликого войска Донского» мечтал о дальнейших головокружительных успехах, о походе на Москву и т. д. Сила союзников атамана, немцев, казалась в это время еще незыблемой, а помощь их — неисчерпаемой.
Но даже в эти лучшие для Краснова дни его непрестанно тревожило одно — настроение казачества, отсутствие уверенности в силе и крепости своей армии. Сигналов для этой тревоги у Краснова уже в июле—августе было достаточно. Мобилизуя насильственно 25 возрастов казаков, Краснов не мог не видеть, с какой «охотой» идут в его армию казаки.
Используя все свое искусство бульварного писателя и краснобая, беспрерывно выступая с льстивыми речами о славном донском казачестве, о «свободном» и «самостийном» Доне, Краснов с каждым днем все более убеждался, как мало действует его «агитация». Классовая борьба в самом казачестве и в армии Краснова не затихала ни на одну минуту.
Выступая 16 августа (ст. ст.) на заседании большого Войскового круга, Краснов приводил многочисленные примеры бегства полков с фронта, невыполнения боевых приказов, попыток отдельных отрядов перебегать к красным частям и т. д.
«13 августа, — рассказывал Краснов, — в полках Трехостровянской, Новогригорьевской и Сиротинской станиц происходили митинги, на которых казаки этих полков собирались послать делегацию к красногвардейцам с целью заявить о бесполезности и нежелательности настоящей войны. Полки эти разбегаются.
В Усть-Медведицком округе отказались исполнить боевой приказ 1-й и 4-й донские полки и полки Усть-Белокалитвенской, Верхне-Кундрюченской и Нижне-Кундрюченской станиц, казаки этих станиц стреляли по своим братьям, исполнявшим приказ начальника».
Так, уже в августе вынужден был «атаман» собственноручно расписаться в своем бессилии, признаться, что с боеспособностью белой армии дело обстоит более чем неблагополучно. Нередко казаки посылали парламентеров к красным частям для ведения переговоров о прекращении войны.
В конце июля на Кривомузгинском фронте казаки выслали своих представителей для переговоров со стоящими там частями Коммунистической дивизии. С обеих сторон пришло человек по 17. Казаки пришли вооруженные, красноармейцы намеренно вышли без оружия. Тогда и казаки бросили свое оружие.
«Мирно сели, закурили махорку и заговорили, — рассказывал очевидец этой встречи.
— Бросайте, товарищи, ссору, — говорим, — за что кровь проливаем, неужели вам хочется опять Николая II да разных там Красновых—обманули вас, насильно забрали, да и морочат вам головы.
Тут в разговор вступились офицеры.
— Сдайте, — говорят, — нам оружие и следуйте дальше в Царицын.
— Нет, — говорим, — только через трупы наши пройдете, армия у нас сильная, — расшибем вас в пух и прах.
Пожали друг другу руки и разошлись. На прощанье один казак, уходя, заплакал.
— Обманули — говорит, — нас наши предатели.
После мы уже не видели этого полка на позиции, должно быть попал в разряд «неблагонадежных».
Когда началось первое окружение Царицына, казаков пытались воодушевить только одним — им указывали на взятие Царицына, как на конец войны. После взятия Царицына обещали распустить всех мобилизованных по домам. Перед решительным боем спаивали водкой, так что наши оперативные сводки нередко сообщали, что белоказаки, участвующие в сражении, были совершенно пьяны.
Особенно усилилось разложение среди казачества, когда стало ясно, что наступление на Царицын потерпело поражение. 26 августа, когда красными частями на северном участке была взята Котлубань, казаки 4, 6-го и других полков Краснова организовали митинг, на котором выбрали делегатов для переговоров с советскими войсками. Командный состав белых тотчас же прислал карательный отряд для разоружения митингующих полков. Казаки этих полков, как сообщала разведывательная сводка Военного совета от 31 августа, зарывали при отступлении винтовки и патроны, оставляли записки, в которых писали, что воевать с большевиками не хотят и не будут, что при первом же удобном случае, перебив командиров-белопогонников, они перейдут на сторону красных. Занимая окопы, красноармейцы находили записочки, обращенные к ним, много патронов и винтовок.
1 сентября в боях под Качалино на сторону Красной Армии перешла почти вся неприятельская дивизия, оперировавшая на северном участке. Один из полков этой дивизии сдался целиком—с оружием и пулеметами. Из четырех полков этой дивизии один, совместно с нашими войсками, вступил в бой с карательным неприятельским полком, высланным против восставших казаков. Два кавалерийских неприятельских полка, соединившись с кавалерией красных частей, бросились наперерез убегающей неприятельской кавалерии и разбили противника.
Огромное значение в создании этого перелома в настроении казачества имел сталинский приказ № 39 от 30 августа 1918 г.
В приказе указывалось, что донские генералы принудительно мобилизовали иногородних и трудовых казаков, среди которых имеется больше половины сторонников советской власти. Поэтому трудовое население в войсках противника подымает оружие против своих белопогонных командиров и одиночками, группами и целыми частями переходит на сторону советских войск.
Приказ предписывал всему командному составу и каждому красноармейцу в отдельности продолжать беспощадную войну против контрреволюционных банд и ни в коем случае «не расстреливать переходящих на нашу сторону перебежчиков, добровольно складывающих оружие, и не чинить над ними никаких насилий».
Тотчас же после опубликования этого приказа товарищ Сталин дал следующее распоряжение авиации:
«Авиакому. Препровождаем при сем 2000 экземпляров приказа № 39, предлагаем немедленно принять меры к распространению по линии и в тылу противника. Об исполнении донести точно, где и сколько распространено».
Как бы в ответ на этот приказ и на разбрасываемые аэропланом листовки — все больше и больше записочек, писем, приветствий после отступления белых находили красные бойцы в занимаемых ими окопах. Многие из этих писем печатались на страницах газеты «Солдат революции». С исключительной яркостью показывали эти письма, как быстро под влиянием большевистской агитации шло разложение белой армии, каким огромным тайным сочувствием к большевикам горели сердца многих рядовых бойцов белой армии.
«Товарищи большевики! Просим мы вас освободить нас как-нибудь, — говорилось в одном из таких писем, опубликованном в газете «Солдат революции» 5 сентября 1918 г. — Мы все иногородние против кадет, но ничего не можем сделать… Мы не знаем, как перейти к вам, за нами так следят, что к вам перейти невозможно. Товарищи большевики! Мы просим вас убедительно — брать в плен и разбираться с этим делом. Сейчас здесь идет сильный разлад между казаками и кадетами. Товарищи, мы вас просим убедительно принять к себе в армию и просим вас наступать больше ночью, тогда иногородние, т. е. хохлы, будут оставаться у вас, будут отставать от кадетских банд, а то днем невозможно. Ждем, полны надежды, солдаты русской социалистической Красной армии.
Товарищи, печально писать, ибо больно на сердце. Как с нами обращаются и как нас стерегут, вам расскажут жители. Пускайте чаще в ход бронированный автомобиль. Пусть он отрежет хоть одну пехоту, и вы увидите, что со своими же бьетесь — ваши же товарищи.
Крепко жмем ваши братские руки. Солдаты и казаки».
И в другом письме:
«Шлем вам, товарищи, сердечный привет и спасибо вам за вашу храбрость и просим быть еще храбрей. Передайте привет песковатским казакам. Мы — казаки 8-го полка станицы Трех-островянской. Гоните дюжее. Привет из хутора Колягина…»
«Действуйте вперед смелее, — пишет в своем письме один казак, — ибо у нас сейчас очень даже с нетерпением ожидают вас в станицу Иловлинскую. Прошу по поднятии моей записки передайте всем станичникам, что у нас в станице… все ограблено… у всех имения оценены и будут скоро продаваться. Еще я вас прошу, дорогие товарищи, делайте сильнее напор. У нас сейчас мобилизованы до 44 л. и еще 4 года будут мобилизованы».
И тот же призыв в другом письме:
«Идите смелее, ибо мы вас ожидаем и просим итти смелее и передать, чтобы брошюр больше бросали с аэропланов, у нас большое волнение в войсках».
В этих письмах все характерно: и чисто военные советы, и просьба брать в плен, и наступать главным образом ночью, потому что ночью легче перейти на сторону красных. Казаки жалуются красноармейцам на свою тяжелую жизнь и ждут освобождения от красных частей.
«Спасибо вам за вашу храбрость и просим быть еще храбрее», «гоните дюжее», «делайте сильнее напор» — всеми этими призывами полны письма. Но самое замечательное — это просьба «побольше бросать брошюр с аэропланов». Это значит, что большевистская агитация оказывала полностью свое действие, пробуждая сознание обманутых Красновым рядовых бойцов белой армии.
Листовки, воззвания к рядовым казакам армии Краснова распространялись не только на аэропланах. Много героизма проявляли бойцы Красной Армии, чтобы большевистская правда проникла через линию фронта к противнику.
В «Солдате революции» в октябре 1918 г. был опубликован рассказ очевидца о том, как герои-красноармейцы распространяли большевистские газеты и листовки среди белых частей.
Шла перестрелка между белоказачьими частями и красными войсками, расположенными на противоположных берегах Дона.
«Через 10 минут стрельба как с нашей стороны, так и со стороны противника замолкла… Наши храбрые орлы в числе 3-х человек, раздевшись донага, вышли на открытый берег с целью плыть к кадетам. Кадеты были удивлены этой храброй игрой со смертью. Храбрые товарищи привязали себе на шею по одной бомбе на всякий случай и, взяв с собой три туго закупоренных бутылки со всякого рода воззваниями и газетами, бросились вплавь через Дон».
Белые, не зная, с какой целью красные бойцы переплывают Дон, с удивлением ожидали их на берегу. Подплыв к берегу, три героя, быстро выскочив из воды, бросили казакам в окопы бутылки с литературой и немедленно вновь оказались в воде. Пока белые пришли в себя от неожиданности всего происшедшего, красные бойцы успели отплыть на некоторое расстояние.
«Но тут вдруг неприятель открыл по ним сильный ружейный огонь. Пули осыпали товарищей, как град. Наша цепь открыла по врагу ружейный огонь. Огонь наших батарей обратил противника в бегство и дал возможность нашим храбрецам благополучно вернуться».
В сентябре 1918 г. царицынская газета «Борьба» писала о других методах агитации, применяемых красными бойцами.
На ближайших к фронту станциях бойцы на паровозах и вагонах писали свои лозунги и обращения.
На одном паровозе было написано:
«Бедняк! Оставь жену — бери винтовку — на белогвардейца! Только с нею в руках ты добудешь себе и народу права человека; если же придут белогвардейцы, то они отнимут у тебя землю твою, твою свободу, а твою жену, на глазах твоих будут мучить и насиловать.
Помни мои слова.
Писал тот, у кого на глазах изнасиловали его жену украинские белогвардейцы».
А на другом паровозе были написаны пламенные слова, полные веры в будущее: «А все-таки мы победим».
Одна из основных задач большевистской агитации среди казачества заключалась в том, чтобы разбить искусно и намеренно культивируемую белым командованием вражду между иногородними и трудовым беднейшим казачеством.
Поэтому товарищи Сталин и Ворошилов резко возражали против идеи созыва в 1918 г. «походного круга советского войска донского», исходящей из кругов донского советского правительства.
Правительство Донской советской республики после захвата Ростова белыми эвакуировалось сначала в Царицын, а затем избрало местом своего пребывания ст. Великокняжескую. Но в конце июня, когда Великокняжеская была занята деникинцами и красновцами, донское советское правительство пробилось обратно в Царицын. Оставшиеся члены донского правительства вместо того, чтобы активно включиться в борьбу за очищение Донской области от белых, больше думали о формальных прерогативах власти, хотели издавать свою газету, требовали предоставления им специальной типографии и т. д.
30 июля делегация донского советского правительства имела специальную беседу с товарищем Сталиным.
Товарищ Сталин просто и коротко сформулировал задачи, которые стояли перед донским советским правительством в создавшихся условиях.
«Донского советского правительства в настоящее время нет, — указывал товарищ Сталин, — есть только бывшие члены (не все) правительства, мало популярные (или совсем не популярные) в массах. Донское советское правительство должно быть создано, но оно может быть создано лишь в результате разгрома красновской контрреволюции. Ввиду этого все трудоспособные элементы бывшего Донского правительства должны отдать себя немедленно и целиком делу вооруженной борьбы с контрреволюцией».
В ответ на требование делегации созвать съезд казачества товарищ Сталин ответил: «Что касается съезда, он пока не нужен, он будет необходим лишь в результате победы Советской власти на Дону».
Но оставшиеся члены донского советского правительства, уехав из Царицына в Балашов и выждав некоторое время, 24 августа сообщили во ВЦИК Свердлову о том, что ими готовится созыв походного круга советского войска донского.
«Решено созвать, — телеграфировали они, — походный Совет донских казачьих полков для руководства всей работой морального завоевания казачества».
Сначала ВЦИК, не будучи информирован о том, что из себя представляли оставшиеся члены донского правительства и каковы их цели, декретом от 3 сентября разрешил созыв походного круга донских советских войск, назначив председателем комиссии по созыву находившегося тогда в Балашове Подвойского.
Когда в Царицыне стало известно о попытке созыва такого круга, товарищи Сталин и Ворошилов 10 сентября телеграфировали Ленину и Свердлову, возражая против созыва круга, указывая, что в создавшихся условиях такой съезд будет не популярен среди советских войск. Самое название «казачий круг» было враждебно красным бойцам, сражавшимся все время именно против войскового правительства Краснова. Созыв такого круга противоречил тогда основным задачам борьбы за завоевание казачества, он мешал начавшемуся объединению трудовых казачьих масс и иногородних.
Поэтому, заканчивая свою телеграмму Ленину и Свердлову, товарищи Сталин и Ворошилов писали:
«Ввиду всего этого Военный совет Севкавокра настаивает на том, чтобы применение декрета 3 сентября отложить до момента окончательного освобождения Дона от контрреволюции».
Выехав 12 сентября в Москву, товарищ Сталин по пути заехал в Балашов к Подвойскому, в беседе с ним сразу же договорился о том, что Подвойский отложит работу комиссии по созыву походного круга донских советских войск. Но вопреки этому решению остальные члены комиссии все же назначили открытие съезда на 20 сентября в г. Воронеже, хотя к этому дню съехалось всего 90 человек. Когда товарищ Сталин приехал в Москву и изложил все свои мотивы Свердлову, президиум ВЦИК сразу же принял следующее решение:
«Созыв казачьего круга и деятельность комиссии по созыву круга временно приостановить и сообщить об этом по телеграфу председателю тов. Подвойскому и казачьему комитету… Имущество быв. Донского войскового круга передать Революционному совету Южного фронта. Сообщить товарищу Сталину… и Ворошилову, чтобы они снеслись с Воронежем для использования для агитационных целей всех делегатов, приехавших на съезд казачьего круга».
22 сентября в Воронеж выехал представитель ВЦИК для окончательного урегулирования вопроса, а одному из членов Донского советского правительства т. Свердлов телеграфировал:
«Ввиду новых обстоятельств, временно комиссия приостанавливает свои работы по решению президиума ЦИК. Поезжайте в свои части, ведите агитацию, сражайтесь всей доблестью за советскую власть. Привет всем товарищам от ЦИК.
Председатель ЦИК Свердлов».
Так была дана установка вести работу и агитацию среди казачества на линии фронта в боях с белогвардейцами, освобождая донские станицы от господства белых генералов, помещиков и капиталистов, объединяя воедино силы трудового казачества, иногородних крестьян и рабочих
Одной из лучших форм агитации являлись победы, одерживаемые красными частями. Каждая такая победа освобождала донские станицы, устанавливала в них советскую власть, показывала, как неисчерпаемы, как велики силы Красной Армии.
Но именно эта обстановка усиливающегося брожения среди казачества, роста влияния большевистской агитации заставила Краснова, силы которого в сентябре—октябре были далеко еще не исчерпаны, вновь предпринять еще более бешеный, еще более настойчивый натиск на Царицын.
