В международной и внутренней обстановке Страны советов ко времени второго окружения Царицына произошли существенные изменения в сравнении с периодом первого окружения.
Основное изменение в международной обстановке заключалось в том, что к концу сентября, т. е. к моменту начала второго окружения, явно определилось поражение Германии в мировой империалистической войне. Именно в конце сентября на Западном фронте Германия получала удар за ударом. Внутри самой Германии разразился политический кризис.
Под влиянием жестоких поражений «четверной союз» начал разваливаться. Сначала Болгария, потом Турция предложили «союзникам» сепаратный мир. 5 октября Германия обратилась к президенту США Вильсону с мирной нотой, в которой германское правительство просило правительство США взять в свои руки дело «восстановления мира». 12 октября Германия ответила согласием на все предложения Вильсона. Поражение Германии в мировой войне стало фактом. Мировая война закончилась победой Антанты.
Этот факт не мог сразу же не отразиться на международном положении Советской России, а также и на позиции всех русских белогвардейцев и в том числе красновцев.
«Теперь появляется для нас новая опасность, — говорил Ленин в докладе на объединенном заседании ВЦИК 22 октября 1918 г., — которая еще не вся развернулась и не вся видна, которую англо-французские империалисты готовят исподтишка, которую мы должны яснее сознавать, чтобы через руководителей масс сознание этой опасности принести в массы, потому что англичане и французы ни в Сибири, ни в Архангельске не имели большого успеха, — наоборот, потерпели ряд поражений, но они теперь направляют усилия на то, чтобы напасть на Россию с юга».
«Южный наш фронт не есть фронт единичный, — говорил далее Ленин в той же речи, — это фронт против всего англо-французского империализма, против самого могущественного врага в мире…».
Так оценивал Ленин изменение международной обстановки в октябре 1918 г.
Военное поражение Германии в мировой войне имело двоякое значение для Советской страны. С одной стороны, оно в корне облегчало положение Советского Союза, так как последовавшая вскоре германская революция создала для нашей страны более благоприятную международную обстановку и дала возможность аннулировать грабительский Брестский мир.
С другой стороны, военное поражение Германии привело к усилению Антанты, к усилению интервенции и создало новые трудности для Советской страны. Пока шла империалистическая война, руки обеих групп воюющих хищников были связаны. Поражение Германии сразу развязало руки англо-французским империалистам для нападения на Страну советов, причем основной удар, как предупреждал Ленин, Антанта намеревалась направить на юг. Поэтому Южный фронт все более становился решающим фронтом. На Восточном фронте поражение чехословаков к этому времени окончательно определилось. 10 сентября советскими войсками была взята Казань, 12 сентября — Вольск и Симбирск, 7 октября — Самара. Волга была вновь свободна. Но передышки Советской стране это не дало, ибо на востоке начал собирать силы Колчак, а на юге нарастала угроза нападения англо-французских империалистов.
В сентябре Краснов все более явно начал ощущать ненадежность и шаткость положения своих союзников — немцев.
«В распоряжениях германского командования уже в начале сентября, — писал в своем рапорте представитель Донского правительства при командовании оккупационных войск в Ростове генерал Измайлов, — появилась неуверенность, нервность и нелогичность. Войсковые части, находящиеся на территории войска, снимались с мест и уходили не в назначенные сроки, а после колебаний и откладываний… В начале сентября ушла из района Кантемировка—Ровенки 16-я ландверная дивизия, 1 сентября выехал из Ростова штаб 7-й ландверной дивизии…
Представитель германского командования барон фон-Кохенхаузен делал все, что мог, чтобы скрыть развивавшуюся катастрофу, но истина вскоре сделалась очевидной».
Обстановка в тылу у Краснова становилась все беспокойнее, все напряженнее. Нарастало революционное сопротивление в городах, в деревнях, в станицах. В самой германской армии большевистская агитация получала все большее влияние и распространение.
Белогвардейская газета «Вечернее время», выходившая в Новочеркасске, 13 (26) сентября в статье, носящей характерное название «Неумирающий большевизм», писала о положении в Донской области:
«Распространившиеся слухи об оставлении немцами Донской области создали почти всюду версию, что вслед за немцами в области снова упрочится большевистская власть… В Таганрогском округе, например, уход из станицы Новониколаевской расквартированного там немецкого отряда крестьянами хуторов, расположенных вблизи станицы, был истолкован… как возврат к большевизму. Крестьяне собрали по хуторам сходы, на которых и выбирали себе Совет крестьянских депутатов… Аналогичные картины наблюдались в с. Успенском вблизи г. Луганска и других местах. Как только какой-либо населенный пункт оставлялся немцами, так тотчас же воскресали большевики».
Дисциплина в армии Краснова все более падала. Количество солдат, самовольно оставлявших армию, не выполнявших приказы своих офицеров, катастрофически росло. В сентябре 1918 г. войсковой круг издал специальный указ о перебежчиках.
Указ гласил:
«Войсковой круг по заслушанию доклада командующего Донской армией о том, что в последнее время на разных участках фронта были отмечены факты перехода отдельных казаков и групп на сторону советских войск, каковое явление особенно широко наблюдается в войсках Усть-Медведицкого округа, постановил…» Далее перечислялись все репрессивные меры против перебежчиков, угрозы карать их по всей строгости закона, с конфискацией их имущества, лишением казачьего звания и т. д., и предлагалось «настоящий указ войскового круга огласить не менее трех раз на станичных и хуторских сборах, в полках, сотнях и батареях».
В ответ на усиление революционного брожения в красновском тылу и на фронте начался свирепый белый террор. Виселицы, карательные экспедиции, палочная дисциплина, телесные наказания, массовые лишения казачьего звания — сменили прежние медоточивые разговоры о «вольном» Доне и «славном» донском казачестве. Верхи казачества, белогвардейское офицерство с остервенением расправлялись с рабочими, с иногородними, с донской беднотой.
Так, например, в одном из центров пролетарского Донбасса—Макеевке в ноябре на стенах заборов и домов появилось следующее объявление коменданта Макеевского района есаула Жирова, передающего приказ командующего Донской белоказачьей армией генерала Денисова:
«Настоящим объявляю полученные мною телеграммы:
1) «Рабочих арестовывать запрещаю, а приказываю расстреливать или вешать. 10 ноября. Денисов. № 2428».
2) «Приказываю всех арестованных рабочих повесить на главной улице и не снимать три дня. 10 ноября. Денисов. 2431».
Такой же зверский белогвардейский террор против трудящихся царил и во всех других районах, где господствовал Краснов и его ставленники.
Одновременно Краснов начал подыскивать себе новую опору, способную заменить кайзеровские войска, к тому времени уже переставшие быть реальной силой. Еще вчера Краснов продавал Россию немецким оккупантам, а сегодня он пытался продать ее победителям в мировой войне — англо-французским империалистам.
«При первом же известии о событиях в Болгарии, — писал Краснов в своих мемуарах, — атаман поручил находившемуся в городе Яссах по делам снабжения предметами артиллерийского довольствия генералу барону Майделю войти в связь с союзниками и нащупать почву для сношения с ними. Известия от барона Майделя были получены самые благоприятные».
В ноябре Краснов снарядил посольство в Яссы, с которым переслал личное письмо генералу Франшэ д’Эсперэ, командующему союзными войсками на востоке. В письме Краснов просил прислать на помощь Донскому войску 3—4 корпуса союзнических войск количеством около 100—120 тыс. человек. Одновременно представитель Краснова при белогвардейском правительстве в Крыму генерал Власов от его имени вел переговоры с командованием прибывшей в Севастополь англо-французской эскадры.
На закрытом заседании Круга накануне своей отставки (1 февраля 1919 г.) Краснов сам рассказывал всю историю своих переговоров с союзниками, а также и план расстановки тех 3—4 корпусов интервентов, которые он просил себе в помощь:
«Один корпус нужен для направления на Харьков, — рассказывал Краснов, — одна дивизия с могущественной артиллерией на Воронеж, одна дивизия с такой же артиллерией и техническими средствами на Царицын и один корпус на Кавказ».
Краснов усиленно любезничал в это время с немецким ставленником на Украине гетманом Скоропадским, а также вновь повел переговоры с «добровольческой» армией Деникина о совместных действиях. Армия Деникина, захватившая 16 августа Екатеринодар, быстро усиливалась и росла. С июня по ноябрь она выросла численно в несколько раз, достигнув 50 тыс. штыков и сабель. В руках у деникинцев была Кубань, Ставрополь. Агент Деникина на Тереке меньшевик Г. Бичерахов вел ожесточенную борьбу против вооруженных народных масс Терской республики. В августе—октябре Кизляр и Грозный находились в белоказачьем кольце. Часть советского Дагестана (Дербент, Петровск) была захвачена бандами английского агента Л. Бичерахова.
Англо-французские империалисты, чувствуя в Деникине силу растущую, а в Краснове — силу слабеющую, относились к первому гораздо «благосклоннее» и «дружелюбнее», чем ко второму.
На юге явно завязывался новый узел союзнической интервенции. Но в сентябре—октябре этот новый узел только еще намечался, только еще определялся, хотя коренное изменение ситуации было достаточно ясно выражено.
Этим и определялись особенности второго окружения. Немецкие оккупационные войска еще не оставили в это время ни Украины, ни Донской области. Но шаткость их положения была достаточно ясна. Силы Краснова были очень истощены, авторитет его в казачьих войсках все более падал, внутреннее разложение, борьба внутри Донской области между казачьей беднотой и кулачьем все более обострялась. Трудовое казачество начинало все яснее понимать, что его втянули в войну с советской властью обманными, лицемерными посулами.
Но именно потому, что красновцы, готовя второе окружение, чувствовали, что близкая гибель подстерегает их на каждом шагу, что взятие Царицына — их последняя ставка, последний козырь, которым можно восстановить подорванный престиж Донской армии, — они дрались в период второго окружения особенно ожесточенно, особенно настойчиво, особенно упорно.
Это была борьба не на жизнь, а на смерть, последнее судорожное и потому исключительно ожесточенное, почти отчаянное нападение. Все, что осталось у Краснова, было брошено в бой. Никакие потери не могли его остановить. Если в период первого окружения Краснов хотел поднести Царицын в качестве «подарка» немцам, то в период второго окружения Краснову нужен был Царицын как аванс, как своего рода задаток англо-французским империалистам. Невиданно жестоко и зверски расправлялись красновцы в это время с попадавшими в их руки красноармейцами — рубили на куски, зарывали живыми в землю, придумывали всевозможные пытки. План взятия Царицына был продуман до мельчайших подробностей. Краснов потом говорил, что генерал Мамонтов разработал план захвата города вплоть до занятия отдельных домов. На длительную и систематическую осаду города красновцы не были уже в это время способны. Весь план был рассчитан на быстрый, стремительный, жестокий и кровопролитный натиск. К тому же командование красновской армии по опыту первою окружения хорошо знало своего противника, знало всю силу его сопротивления. Вся надежда возлагалась именно на взятие города исключительно стремительным нападением.
Вооружены красновцы в это время были едва ли не лучше, чем в период первого окружения. Помощь оружием со стороны немецких оккупационных войск, несмотря на увеличивающуюся шаткость их положения, не только не уменьшилась, но, пожалуй, даже возросла. По неимоверно высоким ценам немцы, готовясь к эвакуации, распродавали Краснову свое военное имущество. Большей частью это были русские же боевые припасы, захваченные немцами в оккупированных ими областях.
За период с сентября 1918 г. по январь 1919 г., как сообщал генерал Измайлов, Краснов получил, вернее купил, у немцев «не менее 12 разных орудий, до 30000 снарядов и до 10000 000 винтовочных патронов. Кроме того, свыше 2000 винтовок, пулеметы, ручные гранаты, капсюли, заряды, седла и др. предметы снаряжения».
Однако в связи с растущими революционными настроениями в самой германской армии открытая продажа оружия Донской армии Краснова становилась для немецкого командования все более и более затруднительной. Поэтому немцы просили производить закупку тайком, а в качестве приемщиков посылать не офицеров, а частных посредников. Донское белогвардейское правительство было явно обеспокоено тем фактом, что немалая часть оружия попадала через солдатские советы, возникавшие в германской армии, рабочим и крестьянам Украины и Дона.
«Грозные германские солдаты, — писал Краснов, — всего неделю тому назад суровым «Halt» останавливавшие толпы рабочих и солдат на Украине, покорно давали себя обезоруживать украинским крестьянам. Украинские большевики останавливали эшелоны со спешившей домой баварской кавалерийской дивизией, отбирали оружие и уводили из вагонов лошадей».
Все это заставляло Краснова особенно торопиться с захватом Царицына.
Силы Краснова к октябрю 1918 г. группировались следующим образом:
В Камышинском направлении действовали 2 конные и 2 пехотные дивизии общей численностью 7 тыс. штыков и сабель, 50 пулеметов, 11 орудий.
В направлении Качалино—Дубовка—Царицын действовали 3 пехотные и 2 конные дивизии общей численностью 13 тыс. штыков и сабель, 72 пулемета, 36 орудий, 2 бронепоезда.
В направлении Воропоново—Царицын—2 конные и 1 пехотная дивизии общей численностью 5 тыс. штыков и сабель, 56 пулеметов, 35 легких и 15 тяжелых орудий и 3 бронепоезда.
В направлении Сарепта—Царицын действовали 6 конных и 2 пехотные дивизии общей численностью 20 тыс. штыков и сабель, 100 пулеметов, 33 легких и 10 тяжелых орудий и 3 бронепоезда.
Кроме того, в резерве у Краснова находилась так называемая «молодая армия» (казаки призывного возраста, 19—20 лет), которая должна была быть пущена в бой в решающий момент.
Таким образом, Краснов двинул против Царицына в начале октября 12 конных и 8 пехотных дивизий общей численностью в 45 тыс. штыков и сабель (без «молодой армии»), прекрасно вооруженных и снабженных всем необходимым.
Решающий и наиболее сильный кулак Краснов на этот раз собрал в направлении Царицын—Сарепта, намереваясь нанести самый жестокий и сокрушительный удар с юга.
Силы красных частей ко времени подготовки первого окружения (к 15 сентября 1918 г.) располагались следующим образом:
На Камышинском направлении действовали войска в количестве 5813 штыков, 489 сабель, 31 пулемета, 8 орудий.
На северном участке Царицынского фронта действовала Доно-Ставропольская бригада и ряд других частей в количестве 59/5 штыков, 1507 сабель, 100 пулеметов, 20 орудий.
На центральном участке Царицынского фронта, в направлении Лог—Калач, находилась 1-я Коммунистическая дивизия и несколько царицынских полков (в том числе 1-й полк «Грузолес») — всего в количестве 6619 штыков, 1522 сабель, 194 пулеметов, 21 орудия.
На южном участке Царицынского фронта (район Чирская— Ляпичево—Сарепта—Жутово) находилась Морозовско-Донецкая дивизия и бригада Кругликова—всего в количестве 12377 штыков, 2468 сабель, 210 пулеметов, 57 орудий.
Всего на Царицынском фронте против Краснова были выставлены войска силой в 30784 штыка, 5986 сабель, 535 пулеметов и 106 орудий. В это количество не входила Южная группа войск и армии (Котельниковская дивизия Штейгера, дивизия Ковалева в районе Ремонтной и другие части) и группа войск степного фронта, так как в период второго окружения эти части (так же как и в период первого окружения) были совершенно отрезаны от Царицына. Не считая Стальной дивизии, которая подошла к Царицыну только 15 октября, против 37 тыс. штыков и сабель Красной Армии было сосредоточено свыше 45 тыс. штыков и сабель противника. Правда, подход Стальной дивизии (8 тыс. штыков, 3 тыс. сабель), казалось бы, уравнивал количественно силы Красной Армии и белоказаков (и с той и с другой стороны свыше 45 тыс. штыков и сабель). Но и на этот раз у Краснова был значительный перевес конницы и изобилие снарядов, патронов и другого вооружения, в то время как преступная рука Троцкого лишила Царицын необходимого военного снаряжения в решающий момент боев.
Недостаток техники компенсировался людским составом. Разутая, раздетая, лишенная вооружения и обмундирования как раз в период наступления холодных осенних месяцев, Красная Армия, воспитанная Сталиным и Ворошиловым, дралась с исключительным героизмом. Краснов на войсковом круге вынужден был с огорчением признать, что «рабочий Ворошилов и портной Щаденко» нещадно били его генералов, обучавшихся в генеральных штабах, но не сумевших осилить замечательную стратегию большевистских полководцев. Сила Красной Армии заключалась в ее сознательности и пролетарской дисциплине, в ее беззаветном героизме, в качествах ее пролетарских командиров, в крепости ее тыла.
И, наконец, решающее преимущество красных частей Южного фронта определялось тем, что в период второго окружения разгромом Краснова продолжал руководить товарищ Сталин — лучший стратег пролетарской революции, величайший мастер революционного руководства.
