К началу и середине мая Царицыну начала угрожать непосредственная военная опасность со стороны красновских банд.
Уже 3 мая Совнарком принял особое решение об охране железнодорожных линий вокруг Царицына.
«Постановлено принять срочные меры,—говорилось в решении Совнаркома,—для охраны ж.-д. линий: Тихорецкая—Царицын, Торговая—Ростов, Лихая—Царицын и Царицын—Борисоглебск.
Эти линии объявляются на военном положении. На главных узлах и станциях учреждаются военно-революционные суды. Соответственно с этим комиссар по военным делам обязуется немедленно послать на эти линии не менее трех тысяч наилучше дисциплинированных войск.
Особенно важно, чтобы начальниками были назначены совершенно партийные люди, которые не останавливались ни перед чем, поддерживали дисциплину в войсках и карали по всей строгости военного времени, прежде всего тех членов своих отрядов, которые оказались бы виновниками в мародерстве и грабежах. Ленин».
Так, уже в первых числах мая Совнарком принял решение об объявлении на военном положении трех основных железнодорожных линий вокруг Царицына (Царицын—Тихорецкая, Царицын—Лихая и Царицын—Борисоглебск).
Еще более напряженным стало положение Царицына после занятия Ростова и Новочеркасска немцами совместно с донской контрреволюцией. Правительство Донской советской республики со своими вооруженными отрядами эвакуировалось из Ростова в Царицын. Эвакуация в Царицын происходила по директиве т. Орджоникидзе, который с 7 апреля 1918 г. находился в Ростове, являясь, согласно постановлению Совнаркома, чрезвычайным комиссаром Южного района. Чрезвычайный комиссариат Южного района, во главе которого стоял т. Орджоникидзе, объединял деятельность Крыма, Донской области, Терской области, Черноморской губернии, Черноморского флота и всего Северного Кавказа до Баку. Целью комиссариата, как говорилось в постановлении Совнаркома за подписью Ленина и Сталина, являлось «неуклонное проведение директив Центральной Советской Власти на суше и на море, концентрированная борьба с буржуазной контрреволюцией, упрочение Советской Власти в районе своей деятельности, поддержание прямой связи областей с Советом Народных Комиссаров». После захвата Ростова белыми т. Орджоникидзе, последним оставляя Ростов, отступил со своими эшелонами, с ростовскими красногвардейскими отрядами на Батайск, а затем на Тихорецкую и через Тихорецкую в Царицын.
В это же время в Царицын переехал из Ростова Чрезвычайный продовольственный комитет юга России (так называемый Чокпрод). Чокпрод был организован в начале 1918 г. Сначала его контора находилась в Харькове, осуществляя там общее руководство заготовками хлеба на Украине. После оккупации Украины немцами Чокпрод эвакуируется в Ростов, а потом в Царицын.
8 мая уполномоченный Чокпрода сообщил в Наркомпрод Цюрупе, что в «связи событиями в Ростовском районе поезда Кавказ—Ростов не ходят. Вчера прибыл [из] Ростова Якубов Телтяпин заявлению которых работа там заготовке хлеба, товарообмен невозможны все продовольственные грузы, товары оттуда переотправляются Царицын, где временно открываем центральную контору Чокпрода»
Таким образом, в результате захвата белыми Ростова центр тяжести и военных операций и операций по снабжению страны хлебом естественно был перенесен в Царицын.
Приехав в Царицын 9 мая, т. Орджоникидзе застал там очень тяжелую обстановку. Буквально дня через 2—3 после его приезда — 12 мая 1918 г. в городе вспыхнуло контрреволюционное восстание. Вместе с отступавшими с Украины революционными советскими войсками (под напором германо-гайдамацких частей) отступили и различные «анархические», «самостийные» отряды и отрядики, после эвакуации Ростова сгруппировавшиеся в Царицыне. К концу первой недели мая в Царицыне и около Царицына скопилось большое количество разных отрядов и воинских грузов. Многие отряды состояли просто из дезертиров, «анархистов» и мародеров. К таким отрядам и принадлежал прибывший в начале мая и остановившийся на ст. Царицын-Владикавказская Украинский полк Петренко и на ст. Ельшанка так называемый отряд «сибирских анархистов». Царицынскому штабу обороны удалось частично разоружить «сибирских анархистов».
На помощь разоруженным «сибирским анархистам» пришел полк Петренко, который привез много награбленных ценностей. Эти ценности и деньги полк Петренко отказался сдать в царицынский банк, и 12 мая полк, присоединив к себе «сибирских анархистов», восстал и захватил ст. Царицын-Владикавказская.
В отчете военного комиссара Царицынского совета сообщались следующие подробности о восстании 12—13 мая:
«После захвата восставшими ст. Царицын-Владикавказская, «штаб обороны» принужден был начать военные действия. К ночи 11-го цепи пехоты расположились за Царицей в районе 2-й пожарной части, а утром 12-го начато было наступление. Противник засел на станции, за валом ж.-д. линии и по Дар-Горе, Советскими войсками командовал Тулак…
Противник открыл дружный огонь, забарабанили пулеметы…
От штаба обороны выехало на фронт 2 легких броневых автомобиля, потом советский тяжелый броневик и сразу заставили замолчать несколько пулеметов. У противника тоже выступил на платформе тяжелый броневой автомобиль.
После полудня от противника полетели первые снаряды».
Город обстреливался пулеметным и орудийным огнем. Но к ночи с 12 на 13 мая мятеж Петренко был подавлен силами царицынских отрядов Красной гвардии и прибывшими из окружающих деревень частями. 14 мая в «Борьбе» был опубликован от имени Царицынского совета и штаба обороны приказ, в котором говорилось:
«Мятеж ликвидирован.
Шайки грабителей разоружены и задержаны. Народное имущество отобрано.
Посему предписываем всем фабрично-заводским предприятиям, торгово-промышленным учреждениям, банкам, почте и казначейству немедленно приступать к работам и вернуть город в нормальное его положение».
В подавлении восстания полка Петренко руководящую роль сыграл т. Орджоникидзе. «Из наших желанных гостей, — говорил в своем докладе военный комиссар Царицына, — обороне города большую услугу оказали товарищи Орджоникидзе и Бакинский».
О восстании Петренко т. Орджоникидзе в день начала восстания, 12 мая, лично сообщил в Москву по прямому проводу:
«Возвращающиеся банды с Украинского фронта не раз угрожали городу разгромом и разграблением. 12 мая отряд Петренко в количестве 1 000 человек, захвативший 1,5 миллиона денег и на 3 миллиона ценностей с фронта, на требования местного совдепа сдать в банк ценности и деньги, а оружие совдепу, открыл орудийный и пулеметный огонь по городу. Приняты самые решительные меры к разоружению банд Петренко».
Мятеж Петренко и «сибирских анархистов» был подавлен. Но это восстание показало, что в городе имелись контрреволюционные силы, которые готовились изнутри помочь приходу красновских банд. Несколько недель спустя в городе возник другой, имевший более серьезные последствия, контрреволюционный заговор, центром которого являлся штаб Северокавказского военного округа в лице засевших там ставленников Троцкого — начальника штаба предателей генерала Носовича, полковника Чебышева (начальник артиллерийского управления) и других.
27 мая, как сообщала «Борьба», штаб Северокавказского военного округа прибыл в Царицын и приступил к работе. Но то, что в штабе в большинстве сидели предатели и изменники, еще более усугубляло тяжелое положение города.
Главным организатором контрреволюционной работы в городе с этого времени (со времени организации штаба Северокавказского военного округа) стал начальник штаба СКВО генерал Носович. Носович, не сумев пробраться на Дон к Каледину, связался в Москве с контрреволюционным «Союзом защиты родины и свободы», непосредственно с Борисом Савинковым. Став одновременно на учет в Высшем военном совете, Носович «установил контакт» с контрреволюционерами, засевшими там благодаря Троцкому.
Дальнейший ход событий Носович подробно изложил в докладной записке Деникину, когда в ноябре 1918 г. ему удалось перебежать к белым.
«…Я, по собственному почину, отправился во французскую миссию к ген. Лавернь и в нескольких продолжительных беседах установил с ним связь на предмет будущих действий. Как сказано выше, я оказался в орбите высших военных большевистских властей, вместе с тем в контакте с французской миссией и штабом Московского отдела добровольческой армии.
Учитывая мои связи в Высшем военном совете, штаб отдела, разбирая вопрос об использовании меня, поставил на очередь три вопроса:
- Непосредственная посылка меня в добровольческую армию.
- Поручение мне организации центра восстания в одном из поволжских городов, где предполагалось создать целую сеть очагов сопротивления.
- Использовать меня на предмет проникновения в центр большевистских военных организаций, с задачей активного саботажа.
Предложение мне места начальника штаба Северокавказского военного округа, который предполагалось первоначально расположить в гор. Царицыне, счастливо совмещало в себе две последние задачи».
Таким образом, в Царицын Носович поехал по прямому заданию французской военной миссии — генерала Лавернь и московского отдела «добровольческой» армии — для организации там контрреволюционного мятежа. В конце мая Носович приехал в Царицын, и приехал не один. Он привез с собой полковников Ковалевского, Чебышева и др., занявших при его содействии высшие военные должности в штабе Северокавказского военного округа. Так, в мае в Царицыне назревал контрреволюционный заговор, который был раскрыт и предупрежден только благодаря исключительной прозорливости товарища Сталина.
Ко времени начала работы штаба Северокавказского военного округа враг все ближе и ближе подходил к городу.
23 мая белоказаки заняли станцию Чир, а красные части отступили на левый берег Дона, к Кривой Музге (в 40 верстах от Царицына). В своем донесении главнокомандующему Тулаку от 24 мая комендант станции Чир сообщил следующие подробности о сдаче станции. 22 мая белые начали обстрел находящихся в Чиру красных частей со стороны Донского моста. «Они, кадеты, — рассказывал комендант ст. Чир, — били по мосту и около моста. В это время показался дым, я понял, что нам хотят отрезать путь. Мы поехали (на броневике) по направлению к Чиру, отстреливаясь по кустам из пулеметов и орудий; проехавши мост, мы увидели, как они из-под моста с криком «ура» бросились на мост, к тому месту, где был караул, но караула не было. Они начали поливать мост керосином… В час ночи мне донесли, что броневик «Запорожец» свалился с рельс и паровоз сошел тремя скатами с пути. Тут начала создаваться паника… Снаряды рвались около станции, через пути и на путях, один попал в пакгауз… Пули жужжали, как пчелы, снаряды рвались беспрерывно…»
В 4 часа утра 23 мая был дан приказ об отступлении. Царицынские отряды отступили на левый берег Дона, сначала к Ляпичеву, а потом к Кривой Музге,
В заключение своего рапорта комендант ст. Чир сообщил: «в Ляпичеве я по телефону узнал, что донской мост уже взорван».
Таким образом, 23 мая красные части отступили к Кривой Музге, и железнодорожная линия Лихая—Чир, как и Донской мост были отрезаны от Царицына; связь по этой линии прервалась.
Так складывалась обстановка в западном направлении вдоль Донецкой дороги. Здесь враг в конце мая был всего лишь в 40 верстах от Царицына.
Не лучше обстояло дело и в другом направлении — на северо-западном участке Качалино — Иловля (Поворинское направление). 24 мая командующий этим участком Межевых, прибывший с отрядом красногвардейцев из Ростова, сообщал в Царицын: «…вверенный мне отряд, состоящий из 190 человек пехоты и 36 всадников, прибыл на ст. Качалино, где соединился с отрядом 5-го стрелкового Царицынского полка для совместных действий против кадетских банд, занявших правый берег Дона, от станицы Трехостровянской до хутора Хлебного… Не имея в своем распоряжении артиллерии, я вначале всю деятельность соединенного отряда направил исключительно в сторону охраны полотна ж. д. на участке Качалино—Иловля». Таким образом, и на северном участке белые вплотную подошли к Дону у станицы Трехостровянской и хутора Хлебного, но на левый берег Дона еще не переправились. На юге по линии железной дороги Царицын—Тихорецкая в конце мая бои шли у станиц Нагавской и Курмоярской около Котельниково. На южном участке положение к концу мая усугублялось тем, что в это время главнокомандующий войсками Северного Кавказа Автономов начал борьбу против чрезвычайного штаба на Кубани. 19 мая штаб принял постановление о том, что в связи с утверждением генерала Снесарева военным руководителем Северо-кавказского военного округа Автономов от командования войсками на Северном Кавказе отстраняется. Автономов отказался подчиниться этому постановлению, уехал из Екатеринодара в Тихорецкую, откуда повсюду рассылал телеграммы, предлагая арестовать членов чрезвычайного штаба, угрожая походом на Екатеринодар и т. д. Этот конфликт еще более усложнил обстановку на юге. Спас положение на этом участке т. Орджоникидзе, который числа 26—27 мая выехал из Царицына в Екатеринодар для участия в работах Чрезвычайного съезда советов Кубано-Черноморской республики с представителями фронтовых и иных воинских частей.
Тов. Орджоникидзе поехал на съезд по специальному поручению Совнаркома.
27 мая Ленин и Сталин послали следующую телеграмму в Екатеринодар фронтовому съезду, ЦИК Кубанской области и т. Орджоникидзе:
«Совет народных комиссаров шлет братский привет фронтовому съезду и всем представленным там полкам, геройски отстаивающим советскую родину. Совнарком не сомневается, что перед лицом врагов, внешних и внутренних, кующих цепи для трудовых масс, съезд с честью отстоит единство и нерушимость революционных сил Черноморья, Кубани, Дона. Назначая Орджоникидзе нашим представителем на съезде, поручаем ему передать наш горячий привет всем славным борцам-воинам, кровью своей закрепляющим свободу и независимость Советской России.
Ленин Сталин.
В ответ на эту телеграмму т. Орджоникидзе телеграфировал из Екатеринодара Ленину и Сталину:
«Инцидент с Автономовым окончательно ликвидирован. Автономов сложил свои полномочия. Временно на его место чрезвычайным съездом назначен Калнин. Окончательное решение о назначении главнокомандующего предоставлено вам. Если Снесарев является только специалистом руководителем, подтвердите назначение Калнина. Автономов по сдаче главнокомандования выезжает в Москву. Съезд проходит великолепно. Наша резолюция о текущем моменте принята шестьюстами двенадцатью голосами. За резолюцию левых с. рев. подано двести тридцать четыре… Орджоникидзе».
Приехав в Царицын из Екатеринодара в первых числах июня 1918 г., т. Орджоникидзе 3 июня телеграфировал в Наркомпрод Цюрупе дополнительные данные о съезде:
«3 Чрезвычайный съезд Кубано-Черноморской республики принял ряд решительных мер для снабжения хлебом голодающие губернии. Царицын. Орджоникидзе». Таким образом, поездка т. Орджоникидзе в Екатеринодар ликвидировала инцидент с Автономовым. По предложению т. Орджоникидзе, съезд решил принять меры для обеспечения хлебом голодающих губерний.
Но улучшение положения на юге не могло изменить коренным образом обстановку, сложившуюся к концу мая в Царицыне. Реальная опасность угрожала в это время Царицыну больше всего с севера и со стороны линии Лихая—Чир. А именно по северной ветке должен был итти хлеб в Москву и Петроград. Кроме того, нужны были решительные меры для того, чтобы организовать вывоз хлеба с Кубани. Еще до отъезда в Екатеринодар, 23 мая, т. Орджоникидзе с тревогой сообщал Ленину о тяжелом положении Царицына:
«Положение здесь неважное, — телеграфировал он из Царицына, — нужны решительные меры, а местные товарищи слишком дряблы, всякое желание помочь рассматривается как вмешательство в местные дела. На станции стоят шесть маршрутных поездов с хлебом в Москву и не отправляются… Еще раз повторяю, что нужны самые решительные меры — вокруг Царицына бушует контрреволюция».
Тов. Орджоникидзе одновременно намечал ряд мероприятий, которые могли бы хоть несколько улучшить положение города. На чрезвычайном заседании штаба обороны 25 мая т. Орджоникидзе сделал доклад об очередных задачах обороны города.
«Докладчик говорит, — передается его речь в протоколах штаба обороны, — что у нас обстоит не так, как нужно, указывает на занятие Чира, Калача и т. п. бандами контрреволюционеров, указывает на организованность контрреволюционеров, которые наступают на Царицын со всех сторон, предлагает всем имеющимся советским войскам слиться в одно целое и создать план организации».
На этом заседании штаба обороны т. Орджоникидзе внес предложение об объединении всех существующих в Царицыне военных штабов в единый орган для создания единого военного руководства. Это предложение т. Орджоникидзе было принято, и создана комиссия для его реализации.
Протокол заседания штаба обороны наглядно показывает, какая неразбериха в эти опаснейшие для Царицына дни существовала в органах военного руководства. Тов. Орджоникидзе пытался положить этому предел, но вскоре уехал в Екатеринодар, и обстановка резко изменилась только тогда, когда товарищ Сталин приехал в Царицын.
О том, какое напряженное положение создалось к концу мая в Царицыне, особенно ярко свидетельствовало заседание Царицынского совета от 26 мая, целиком посвященное положению на фронте.
Председатель исполкома совета т. Ерман, вскоре убитый белогвардейцами, сделал сообщение о тяжелом положении города, об оставлении Чира красными частями и отступлении к Кривой Музге. Он призывал царицынский пролетариат вступить в ряды Красной Армии, говорил об обращении Царицынского совета к революционному крестьянству окружающих деревень с призывом притти на помощь осаждаемому белогвардейцами городу.
«Революционный город Царицын в опасности, — говорилось в резолюции, принятой советом на этом заседании, — офицерские и помещичьи банды, соединившись с германскими контрреволюционерами, ведут планомерное наступление на рабоче-крестьянскую Россию, стремясь вернуть землю помещикам, власть буржуазии. Царицынский совет РСК и КД требует от всех сознательных рабочих и крестьян немедленного вступления в ряды армии для защиты города и спасения революции, для окончательной победы над буржуазией, для укрепления социалистического строя в России».
«Революционный город Царицын в опасности», — вот какими словами Царицынский совет буквально за несколько дней до приезда товарища Сталина характеризовал положение города. Кольцо вокруг Царицына суживалось. План белых был, казалось, близок к осуществлению. Город был переполнен контрреволюционерами всевозможных мастей. Нет единого командования, отряды действуют разрозненно. Вооруженные силы Царицына невелики, в штабе СКВО засели предатели. Казалось, еще один-два удара — и Красный Царицын падет, падет оплот пролетарской революции на юге. Москва и Петроград будут отрезаны от хлеба, от продовольствия, от топлива для фабрик и заводов.
Только чрезвычайные меры могли спасти Царицын и вместе с ним весь Южный фронт гражданской войны. Только приезд товарища Сталина в Царицын решил вопрос обороны города и предопределил разгром красновской контрреволюции.
